Олег Таругин - Дорога домой

Александр Юрьевич медленно выпрямился, оглядев нападавших. Три знакомых по недавнему махалову рыла впереди, еще шестеро незнакомых – за их спинами, растянувшись эдакой реденькой цепью. На виду держат три ствола, два охотничьих неавтоматических карабина и тульскую «вертикалку». А вот что у них имеется из короткоствола – поди разбери. Может, официальные травматики, а может, и кое-чего посерьезней – копатели ж, мало ли чего «накопали» по старым хуторам. Народ у нас, начиная с Гражданской и заканчивая Великой Отечественной, исключительно хозяйственный, любил прятать по подполам да кубышкам всякие-разные «наганы» с прочими обрезами. Да и фронтовики частенько привозили с войны трофеи.

А ведь за его спиной не только почти проваленное задание, но и три космолетчика, блин! Которые сейчас стоят у недособранной палатки и хлопают глазами, ничего не понимая. Вот это он влип! А еще генерал, млять… И карабин, уже разряженный и упакованный в чехол, в багажнике. Впрочем, пользы-то от него… спасибо, хоть «макарка» под рукой, от него в подобной ситуации всяко больше пользы.

– Ну, че молчишь, хрен старый? – Ага, первым заговорил давешний «брезентовый». – Не ожидал? Думал, настучал нам по мордам, помахал крутой ксивой – и все? А нетушки. За базар отвечать положено. Мы тут с пацанами перетерли и решили это, как его? Визит вежливости сделать, во!

– А чего говорить? – лениво осведомился Кулькин, проигрывая в голове партитуру будущей схватки. Выходило хреново – уж больно их много, да и моложе они. Большинству под тридцать-сорок лет, а ему? Ох, и вспоминать не хочется… – Чего говорить? – повторил генерал. – Шли бы вы, добры молодцы, по известному адресу, а? Я вас сегодня трогать не стану – и вы меня не трогайте. А мы с товарищами сейчас уедем. Все по понятиям, не?

– Не… – явно нарываясь, сообщил «брезентовый». – Вот именно, что не по понятиям, дед. Мы тут побазарили с корешами… Короче, так: машинку оставь, а сам пехом вали… вместе с гостями. И карабин тож отдай. Вот тогда все по честнаку.

– А давай, – азартно сообщил Кулькин, вытащил из кармана связку ключей и позвенел ею. И положил на пыльный капот «уазика». – Вы все – против меня одного. Но, чур, без стволов. Завалите – тачка и карабин ваши. Нет – валите на хер, а я уезжаю. Идет?

– Пошел ты… – «Брезентовый» не слишком споро выдернул из кармана ветровки… ну да, «наган», разумеется, угадал, стало быть. – То, что ты ногами-руками махать умеешь, мы помним. И про «пээм» твой тоже. Кидай ключи, дед! И это, пистолетик с ко́бура вынь да под ноги клади. Он у тебя табельный, нам на фиг не нужен, потом заберешь. Давай, считаю до трех…

И на самом деле начал считать в обратном порядке, легонько дергая на каждый счет револьверным стволом.

Кулькин честно выждал до «единицы» и примирительно развел руками:

– Ладно, хрен с тобой…

Сграбастав ключи левой рукой, правой полез под куртку к кобуре. «Брезентовый» насторожился, воинственно выставив перед собой «наган»:

– Только не дури! Ствол медленно доставай, очень медленно…

– И не собирался… – буркнул Александр Юрьевич себе под нос. И добавил совсем уж тихонько: «Нет, Ершов меня определенно прибьет».

Генерал отстегнул большим пальцем застежку и одновременно взвел курок, благо патрон оставался в патроннике еще с прошлого раза. И медленно, как и требовал доживающий последние мгновения жизни «брезентовый», потянул наружу руку с пистолетом. Оружие он держал так, чтобы сразу дать понять, что оно не представляет никакой опасности, – зажав рукоять между большим пальцем и ладонью с растопыренными пальцами. Будь противник чуть поопытнее, он бы потребовал достать «ПМ» двумя пальцами или вовсе вытянуть за скобу. А заодно обратил внимание, что указательный палец Кулькина лежит поверх предохранительной скобы, готовый в любой момент нырнуть к спусковому крючку.

Александр Юрьевич медленно нагнулся, сгибая колени и отводя в сторону левую руку с ключами, а правую опуская все ниже к земле, словно и на самом деле собирался аккуратно положить пистолет на землю. Не сводя взгляда с лица противника, криво и вроде бы даже виновато улыбнулся, снова позвенел связкой, на доли мгновения отвлекая его, и плавно, не делая даже намека на резкое движение, бросил вперед:

– Лови… – и выстрелил, в тот же миг кувыркнувшись в сторону. Лежа на боку, произвел еще три выстрела, выбив всех, державших в руках оружие. Стрелял в корпус, чтобы не сомневаться в результате: если и напортачил, с недостреленными позже разберется. Попал, разумеется. И лишь затем пружинисто поднялся на ноги.

– А теперь серьезно, – с неудовольствием Кулькин отметил краешком сознания, что немного сбил дыхание, несмотря на то, что нагрузка по былым меркам оказалась пустяковая. – Бросайте оружие, у кого есть, и валите отсюда. Можете заявить в полицию, но я бы этого не делал. В прошлый раз я предупреждал, что вами могут заняться серьезные люди из серьезной конторы, но вы…

Договорить оказалось не суждено, поскольку произошло то, чего бывший спецназовец, если честно, ожидал меньше всего: деморализованные (как ему казалось и как он надеялся) неожиданной гибелью товарищей бандюги внезапно ломанулись в его сторону, на ходу подхватывая с земли оружие или замахиваясь, кто лопатой, кто ножом. И думать стало некогда. Сознание привычно отключилось, уступив место рефлексам, намертво вбитым в подкорку вопреки любой стадии старческого склероза. Время, как бывало уже десятки, а возможно, и сотни раз в прошлом, замедлилось, стало вязким для врагов и податливым для одного него…

Выпустив оставшиеся четыре пули – еще минус двое, остальные заряды ушли «в молоко», – Кулькин отбросил ненужный пистолет, увернулся от молодецкого замаха лопатой, подныривая под руку нападавшего и швыряя его на торопливо дергающего затвор карабина небритого детинушку. Повалились оба, генерал же рванулся вперед, стремясь оказаться в гуще противников, тем самым мешая им воспользоваться оружием.

Наиболее опасен тип с двустволкой – ему-то затвор дергать не нужно, только на цель навести да спуск нажать. Ага, вот и он… Поднырнув под вскинутую в упор «вертикалку», Кулькин перехватил левой рукой ствол, резко дергая его кверху и одновременно угощая «охотника» костяшками пальцев в горло. Движения казались нереально-плавными, хотя на самом деле все происходило в считаные доли секунды. И существующее в некой иной реальности сознание отстраненно фиксировало, как ставшие на миг стальными пальцы вминают хрящи гортани, перекрывая доступ кислорода и выбивая хриплый полустон-полувздох. Над самой головой оглушительно бабахнуло дуплетом, в ноздри шибануло пороховой гарью – похоже, и волосы опалило, – но заряд ушел вверх, по кронам.