Борис Акунин - Фантастика

Виноват на самом деле был Сергей — не вмешался вовремя, прослушал, из-за чего дед всколыхнулся. Видимо из-за дочки. Мюллер по дороге сказал: «А не возьмет бабки, я его через девчонку прищемлю. У него дочка поздняя, пылинки с нее сдувает». Вот, наверно, и прищемил, идиот.

Но и Васильеву не надо было про зачес говорить — Мюллер из-за своей проплешины здорово переживал, недавно за пересадку волос пять штук отстегнул. Не помогло.

Стал он весь белый, через стол перегнулся, хвать старика за узел галстука. А руки у Мюллера сильные, черный пояс по карате. Директор захрипел, руками по столу зашарил, вслепую.

— Всё, достал ты меня, барбос! Завтра заяву свою из прокуратуры заберешь. А не заберешь — мои пацаны твою Людку после школы отловят и на хор поставят. Это железно! — брызгал слюной Мюллер.

Главное, видел ведь Сергей, что рука Васильева наткнулась на столовый нож и вцепилась в рукоятку. Но Режим не включился. Только и успел крикнуть:

— Мюллер!

А дед уже замахнулся и точно всадил бы тупой железякой Мюллеру в шею или еще куда, но тут Федул как жахнет из своего «Макарова» — у директора только башка мотнулась. Красные брызги на скатерть, на блюдо с заливным судаком…

У Мюллера отвисла челюсть. Руки он разжал, и Васильев без крика, без стона завалился вместе со стулом.

Здесь-то Сергея токо-так и тряхнул, да поздно.

— Ты чего натворил, урод? — крикнул он то ли Мюллеру, то ли Федулу — сам не знал.

— Ааа? — растерянно пропел Мюллер, не поняв скороговорки. — Псиихануул яаа Сеереегаа. Фииг-няя. Щаас емуу ящиик пииваа приивяжеем и в реечкуу.

А там прямо под террасой Истра течет, потому и «Поплавок».

— Какой ящик, гад? — вскинулся Дорин, зверея от мысли о непоправимости случившегося. — Он член бюро райкома! Его вон шофер в тачке ждет! Шофера тоже в речку кинешь? И «волгу»?

— Ааа? — опять не врубился Мюллер. Схватил его тогда Сергей за шиворот и мордой, мордой в окровавленную рыбу, так что у кореша из носа брызнуло, подбавило в желе краснянки.

— Руукии убраал! — взревел тут Федул, приподнимаясь, и снова полез к себе подмышку.

Только где было спецназовцу против Дронова, когда он в Режиме.

В два скачка Сергей оказался на другом конце комнаты и прежде, чем Федул успел пушку из кобуры выковырять, вмазал ему со всего маху, от души. Тот с тошнотворным хрустом приложился затылком о бревно, сполз. И затих.

Токо-так сразу отключился.

— Серег, я его выгоню, — пролепетал Мюллер, смахивая с рожи листок петрушки. — А хочешь — вообще закопаю. На тебя он не должен был хавало разевать…

Подошел к неподвижному охраннику, пнул его ногой — и вдруг быстро присел на корточки.

— Серег, а ведь ты его того… Втухлую уделал. Не дышит.

Я убил человека, сказал себе Сергей, и ничего не почувствовал кроме тоски.

Мария, Мария!

— Блин, чё делать-то, а? — заметался Мюллер. — Два трупака!

— Жди, — велел ему Дронов и стал звонить Сэнсэю — на него теперь была вся надежда.

Слава богу, застал дома.

— Ты что ребусами говоришь? — перебил Иван Пантелеевич, послушав минуту-другую. — Говори прямым текстом, мой телефон прослушивать некому.

Ну, Сергей и объяснил прямым. Сэнсэй присвистнул:

— Э, ребята, да вы резвитесь не по-пионерски.

Замолчал.

Дронов, затаив дыхание, ждал.

— Шофер слышал выстрел? — медленно спросил Иван Пантелеевич.

— Шофер слышал? Проверь! — махнул рукой Сергей.

Мюллер подошел к окну. Там, метрах в тридцати под фонарем стояла Васильевская «волга».

— Вроде нет, тут же немецкие стеклопакеты… Точно нет. Вон сидит, башкой дергает — музон у него.

— Не слышал, — доложил Сергей в трубку.

— Тогда так. Пусть твой ублюдок отправит шофера — мол, директора наш водитель отвезет. Потом пускай посадит в свою тачку мертвого охранника, за руль. Рядом директора. Там близко мост, так?

— Так.

— Ночью, когда на дороге никого, пусть столкнет тачку с моста в реку. Стоп. Пуля в голове?

— Пуля в голове? — переадресовал Сергей вопрос Мюллеру.

Тот присел, брезгливо приподнял голову Васильева.

— Нет, навылет прошла.

Дронов повторил:

— Нет, навылет. Но экспертиза же все равно…

— Не твоя забота! — Впервые в голосе Сэнсэя лязгнул металл. — Ты, Сережа, свои интеллектуальные способности уже проявил. Теперь отдохни. Никакой экспертизы не будет. Обычное ДТП. Всё, уезжай оттуда. Да поживей. Мюллер сам справится, а тебе рисковать незачем. Домой, домой. Я к тебе еду.

И обошлось. Расследование, конечно, было, но обычное, какое бывает при аварии. С лесным участком тоже всё устроилось. Но в тот вечер Дронов получил от Сэнсэя по полной программе.

— Я тебе мораль читать не буду. Одно спрошу: как ты допустил? Фашистюга этот твой гад и подонок, за то его и держим. Но ты-то, ты-то! Во что вляпался! А где твоя хваленая реакция была, где были мозги?

Желваки так и ходили на каменном лице Ивана Пантелеевича. Сергей слушал, опустив голову — в оправдание сказать было нечего.

— Гляди, Сережа, если я в тебе разочаруюсь, то один раз и навсегда.

И так это было сказано, что у Дронова по позвоночнику пробежали ледяные иголки.

Иван Пантелеевич понял, что хватит. Сменил тон.

— А что это у тебя за интересная особа поселилась? В домашних тапочках разгуливает, в халате. Вроде не твой типаж? — весело спросил он.

С Марией Сергей его не знакомил, не тот был момент — она сама выглянула в прихожую, посмотреть, кто это приехал в такой поздний час. Иван Пантелеевич поздоровался, она кивнула — вот и всё общение.

— Почему не мой? — нахмурился Сергей.

— Ты любишь фигуристых, с конфетной мордашкой, а эта тощая, страшненькая. Ты где ее подцепил?

— В Лычкове, — неохотно ответил Дорин, обидевшись за Марию.

— Когда?

— В прошлый четверг, а что?

— Да нет, ничего. Что-нибудь про нее знаешь?

— Что мне надо — знаю.

По голосу Сэнсэй понял, что его питомец на взводе.

— Ладно, не рычи. Я тебя понимаю. Есть в ней какая-то изюминка. Глазищи хороши.

И пропел: «Где ж вы, где ж вы, очи карие…»

Сергей буркнул:

— Чего это карие?

— А какие же? — удивился Иван Пантелеевич. — Карие и есть, с бархатным отливом. Э-э, чемпион, да ты втюрился не на шутку. Первый раз тебя таким вижу. Жениться, что ли, собрался?

Но видя, что Сергей окончательно набычился, сменил тему — заговорил о деле.

Кончилось счастье

Четыре месяца с хвостиком продолжалось счастье Сергея Дронова. Вечером 21 сентября кончилось.