Серая хризантема(Фантастические повести и рассказы) - Шаламов Михаил Львович
Мимо меня, отчаянно тарахтя, промчались трое на мотоциклах — рокеры. С некоторых пор и в нашей провинции появились эти веселые ребята. Впрочем, сейчас не до них. Я сделал широкий полукруг и обнаружил три цепочки следов. Вот только бы узнать, какая из них ведет к рынку, а какая из него.
Я выбрал правую ветвь и по подземному переходу — через шоссе Космонавтов (по бывшему Казанскому тракту действительно прокатились один раз космонавты Беляев и Леонов, которые умудрились приземлиться в наших местах в марте 1965 года). Потом следы повернули к автовокзалу. Уж не решил ли этот непоседа с комфортом прокатиться по области? Нет, видимо, не решился, потому что следы повернули назад и повели меня вниз по улице.
Вокруг было почти безлюдно, только изредка проносились машины и пустые автобусы.
— Закурить не найдется? — спросил меня кто-то, нагоняя сзади.
— Что? — Я оглянулся. За моей спиной стоял высокий молодой парень в белой рубашке. Я не курю, но ношу с собой сигареты — это помогает сходиться с людьми, а газетчику без этого нельзя. Достаю из кармана пачку «Стюардессы». Парень закурил, прикрывая спичку ладонью от ветра. Неверный огонек высветил у него на лбу выбегающий из-под волос свежий багровый шрам.
— Спасибо, — сказал парень, пряча в карман коробок, отвернулся было, но, изменившись в лице, вдруг схватил меня за шиворот и бросил на асфальт. — Ложись, дур-рак! — заорал он хрипло, плюхаясь на землю рядом со мной.
Я ничего не понимал. Ну, просто ничегошеньки! Но в этот момент над нашими головами бесшумно просверкали две ослепительно зеленые молнии и ударили в стену ближнего здания — клуба ДОСААФ.
— Стреляют, не видишь?.. — прохрипел парень. — Дождешься пули в лоб!
Взглянув через улицу, я увидел, что ее перебегают четыре хорошо знакомые мне фигуры. Зеленоглазые!
— Прорвались, гады, — скрипнул зубами парень. — В укрытие надо…
Он вскочил и, властно рванув меня с земли, бросился к разверстому отверстию в кирпичной стене клуба. Я — за ним. Протискиваясь в дыру, я телом чувствовал какое-то сопротивление воздуха, словно кирпичи все еще оставались в стене, только стали невидимыми и проницаемыми для плоти.
Мы оказались в какой-то комнате, похожей на класс, быстро пробежали ее насквозь и выскочили в коридор.
— Здесь должны быть автоматы. Ты бывал здесь?
— Тут во дворе бэтээр стоит, — сказал я, задыхаясь от бега.
— Если у них нет гранатометов, на бэтээре прорвемся. — Голос моего спутника был уже почти спокоен. Чувствовалась военная косточка. «Неужели это и есть сарафанг, — думал я. — Алябьев говорил, что они ведут длительную войну с Тихими Ангелами. Но если это пришелец, то здорово маскируется под нашего, подлец!» А пришелец уже решился на что-то:
— Автоматы хранятся под замком. Нам их не добыть, Нужно отбить оружие у противника!
Задвинув меня плечом в какую-то кладовку с ведрами и швабрами, он решительно скользнул по коридору назад.
«Вот угораздило в чужую войну ввязаться! Как бы из-за меня всей планете не поплохело!»
А пришелец уже возвращался, таща в руке отрезок водопроводной трубы и недлинную шпагу с узким лезвием. Такую я видел у зеленоглазых в подъезде.
— Вот. Больше у него ничего не было! Ну как с таким оружием против базуки воевать!
Я взял шпагу. Рукоятка ее была явно приспособлена не для человеческой руки: слишком короткая, и причудливо изогнутая. Пальцы нащупали рычажок. Легкий щелчок — и с конца клинка слетела и ударила в стену знакомая зеленая молния. Он посмотрел в открывшееся отверстие и сказал довольным голосом:
— Ну вот. Другое дело. Сейчас пойдем за автоматами!
— Ну и в кого стрелять прикажешь? — мрачно спросил я.
— В кого — в кого… В «духов», конечно! — огрызнулся он. — Вот гады! До Урала добрались!
И тут до меня дошло:
— Слушай, ты давно из Афганистана?
— Второй год. Полгода в госпитале.
А через пять минут, вручая мне «Калашникова»:
— Разберешься? Кстати, можешь называть меня Николаем. Фомин моя фамилия. Старший сержант запаса. Да, кстати, там такая чертовщина — видел, когда за трофеем ходил, — вокруг всего здания словно стена какая-то непроницаемая. Словно куполом нас здесь накрыли.
Я выглянул в дыру, которая вела во двор. Действительно, прямо за забором стояла какая-то серая пелена, даже на взгляд прочная и монолитная. «Вот и влипли, кажется», — подумал я.
А Николай, возясь с ручным пулеметом, приговаривал себе под нос:
— Ничего, браток, прорвемся! На бэтээре прорвемся!
Я отбросил автомат в угол:
— Не буду в людей стрелять.
— Что? — закричал он. — В людей? Да ты знаешь, сколько в Афгане они наших ребят положили?! Гады они долбаные, а не люди! А ну, бери автомат, скотина! — И он толкнул меня в бок стволом пулемета.
— Не забудь, ты не в Афганистане! — рявкнул я на него. — Ты в России, на Западном Урале, и не на душмана ты ствол поднимаешь. Думать надо, Коля!
— Ну ты сволочь! Ну ты и сволочь! — простонал Николай. — Пока мы там исполняли свой интернациональный долг, пока мы там за вас кровь проливали, ты тут салом обрастал, свинья жирная! — Он схватил меня за руку. — Что это у тебя? — Он уперся взглядом в кольцо. — Масонскую символику на колечке носишь. Масон? От вас, от жидомасонской мафии, в нашей стране все беды! И Родину пропили, и Афган по вашей милости душманам на разграбление оставили. А мы еще за русскую кровь не сполна с ними расплатились! «Введение наших войск в Афганистан — ошибка брежневского правительства…» — просюсюкал он яростно, явно кого-то цитируя. — Осибоська, знасит, вышла. И инвалидность второй группы я, значит, ошибочно имею? И орден мне по ошибке выдали? Масонские бредни! Правильно мне говорил капитан Прохоров… А ну, вставай к стене, гад!
Мне стало страшно. Николай грозно клацнул затвором и поднял ствол пулемета на уровень груди. Ну, как ему все объяснишь, бедолаге контуженому?!
В это время из дыры в стене ударил сноп зеленых молний. Мы оба рухнули на пол, и Николай, просунув ствол пулемета в пролом, начал поливать двор длинными истеричными очередями.
Я тоже подобрал с пола «шпагу» и послал в темноту пару молний. Не сидеть же здесь смерти ожидаючи. Небось я не толстовец какой! Нападающие фигуры зеленоглазых, действительно, походили издали если и не на душманов, то уж во всяком случае на басмачей с «Узбекфильма»: длиннополые хламиды, тюрбаны на головах и блестящие в свете зеленых молний клинки. В воспаленном мозгу ветерана афганской кампании они действительно могли возбудить нездоровые ассоциации.
Но я-то знал, что наступление на нас ведут не душманы и не люди даже, а пришельцы с поросшими черным кошачьим мехом лицами. Пулеметные очереди сбивали их как кегли. Но ни один из них не оставался лежать на земле. Они поднимались и неуклонно продолжали наступление.
— Да что они, гады, в бронежилетах?! — кричал Николай. — Так не должен держать жилет пулеметную пулю. Бей по левому флангу! Мажешь, сука! Нужно к бэтээру пробиваться. Машина старая — все выдюжит, не то что нынешние…
— Иди, я прикрою! — бросил я через плечо, и он, волоча за собой пулемет, выскользнул через пролом.
Жалко, но не было у меня в те минуты времени задуматься над ситуацией. А ситуация складывалась — не дай боже: я, советский журналист, сижу в развалинах клуба ДОСААФ и обстреливаю из трофейного оружия толпу иномирян. И все это — в центре миллионного уральского города. А город, похоже, ничего об этом и не подозревает, иначе стянули бы сюда войска и милицию. Черт знает что получается!
Стреляя, я не старался попадать в наступающих. Но один дурак под выстрел все-таки подвернулся. Удар молнии не сшиб его на землю. Зеленоглазый только приостановился, рассыпая мощные искры, и, став полупрозрачным, продолжил наступление.
И тогда я опробовал на нем пистолет, который мне вручил при расставании потомок композитора Алябьева. Пластмассовый пистолетик выглядел несерьезно, особенно по сравнению с Николаевой громоздкой тарахтелкой. Но сработал он классно: пять выстрелов — и четверо зеленоглазых задремали на асфальте двора. И остальные попрятались в укрытия, поняв, что с ними больше не шутят. Краем глаза я видел, как Николай в левом углу двора рвет чехол с БТРа. Противники внимания на него, похоже, не обращали.
