Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

Он напряжённо думал, считал, прикидывал. Но, не зная заработка, как он рассчитает траты? Голова кругом!

Войдя в прачечную, Зина, как все, разделась, сложив одежду в шкафчик с цифровым замком. Если в гладильную можно было зайти как была, то в полную водяного пара и брызг жаркую прачечную… кто побогаче, те переодевались, а такие, как Зина, просто оставались в одном белье, чтобы не портить платье, зачастую, как и у неё, единственное. Деревянные шлёпки на брезентовых ремешках у неё были свои, так что всё ж таки не босиком, как некоторые. Раздевшись, Зина осторожно потрогала уши. Конечно — лицемерно вздохнула она — надо бы и снять, чтоб, упаси бог, паром не попортило, да и не в прачечной форсить, но врачиха сказала, чтоб не снимала, пока уши не заживут, ведь заново пришлось прокалывать, да всё ж таки не хухры-мухры, а серебро, да и позолоченное. А серебру с золотом ничего не страшно.

Зина захлопнула дверцу, набрав немудреный шифр и, гордо вскинув голову, пошла в мытьевую.

Обнову заметили не сразу. Она успела разобрать и замочить бельё и уже начала стирать Димочкину рубашку, когда кто-то ахнул:

— Ба-абы! Азариха-то…!

— А?

— Чего?!

— Ты посмотри! С серьгами!

Зина, плотно сжав улыбающиеся губы, оттирала воротничок, старательно делая вид, что этот шум и переполох её, ну, совсем не касается.

— Да не выпендривайся, Зинка, слышь, где взяла?

— Не взяла, а подарили, — с достоинством ответила Зина, перекладывая рубашку в ведро для полоскания.

— Ух ты-и! Это кто ж такие подарки делает?

— Может, и нам подарит?

— Каждой-то?!

— А чего ж нет? А, Зин?

Зина пожала плечами.

— Мне муж подарил, — и уточнила: — на свадьбу. А кто вам будет дарить…? Мне откуда знать.

— Ух ты, заважничала-то как!

— Ты что, Зин, замуж вышла?

— Вышла.

Зина развернула тёмную мужскую рубашку, придирчиво разглядывая еле приметное пятнышко на воротнике. Вроде, должно отстираться.

— Оно и видно! — рассмеялся кто-то. — Стирки сразу больше стало.

— Ну, за такие подарки и постирать можно. Ты вон Федьку Языкатого обстирываешь, он тебе много дарит?

— Федька-то? Да от него один подарок!

— Точно, девки, щас даст, через девять месяцев увидишь.

— Да уж, подарок один да не тебе одной. Зин, ты чего молчишь?

— А чего говорить? — пожала плечами Зина, бережно расправляя в мыльной воде клапаны нагрудных карманов. — Какие Федька подарки дарит, я не знаю, да и ни к чему мне. А мой, — и со вкусом, — муж мне вот серьги с колечком.

— А кольцо-то где? — тут же подозрительно спросили её.

— Охренела?! — немедленно возмутилась Зина. — Кто ж стирает с кольцом, его смоешь сразу, и всё, в сток с мылом уйдёт.

— Плюнь на неё, Зин.

— Понятное же дело.

— И чего лезет дура?

Под этот сочувственный гомон Зина дотёрла рубашку, переложила её в ведро и взялась за трусы.

— А чего ещё подарил?

— Кате куклу… Принцессу… Платье до полу… — рассказывала Зина, ни на минуту не прерывая стирку. — Димочке машинку игрушечную, линкор-люкс называется. И фруктов ещё купил. Второй день едим. Виноград, груши, бананы, яблоки, апельсины… Каждый в такой стаканчик или лоток уложен.

— Зин, а они, ну, стаканчики эти, тебе нужны?

— Не подъезжай, — отрезала Зина. — Конечно, нужны. В них только горячее нельзя класть.

— Ну-у?! — дружно ахнули разные голоса и загомонили наперебой: — Ну да, это ж посуда!.. Ты смотри, без мыла влезает… Ага, не украсть, так выпросить… Да ну её, Зин, это тот чёрный длинный? Что в кожанке ходит, да? Ты ещё вчера с ним от столовой шла?

— Да, — гордо кивнула Зина.

— Ой, Зинка, это у него мальчонка, что с твоей Катькой всё?

— Ну да, — кивнула Зина, бережно отжимая носки и перекладывая их в ведро.

— А что? — вздохнул кто-то. — Может, оно и ничего. Он-то как к детям, ласковый?

— Слышала ж… кукла, машинка…

— И ему к лучшему. Каково мужику одному с дитём.

— Зин, а мальчонка-то как, признал тебя?

— Мамой зовёт, — ответила Зина.

— А твоя? Как с ним?

— Хорошо, привыкает потихоньку.

— Зин, а он сам как? Хорош?

— Тьфу на вас, — рассмеялась вместе со всеми Зина. — Всё-то вам расскажи.

— Ну, Зин, чёрные, они, говорят, неуёмные, заездит тебя, смотри, до смерти.

— От этого не умирают, — отмахнулась Зина.

— Это ещё что! — рыжая патлатая девчонка бросила свою стирку и выскочила на середину мытьевой. — А вот ревнючие они, это да! Мне историю рассказали, бабы, я обревелась, ну, сдохнуть, не встать. Один такой, чёрный, девчонку полюбил, родители согласия не давали, так он украл её, они в погоню, а он обрюхатил её по-быстрому, они и отступились.

— Ну, и чего тут жалостливого?

— Это где ж такое было? В Империи…

— Да пошла она, Империя эта, может до неё, а может ещё где!

— Ну, не знаю, как чёрные, а нашенские парни это очень споро проделывали.

— Да уж, нашенский тут любого чёрного забьёт.

— Федьку вон взять…

— Ну, чего вы к мужику прицепились?

— Ой, бабы, скраснелась как, влюбилась, пра слово, влюбилась, век свободы не видать!

— А Спирьку Рябого взять?

— Он уехал уже.

— Ну да, помним, как же.

— Ага, под ним только мотоциклетка не лежала.

— Да ну вас, давай, Рыжуля, рассказывай.

Зине хотелось послушать: рассказывала Рыжуля очень красочно, хоть и путано, но и дело делать надо. Тимочкино и Димино она выстирала, теперь своё и Катино замочить, а мужское всё прополоскать. Собрав выстиранное в ведро, она немного постояла и пошла полоскать. Кричит Рыжуля громко, но в полоскательной вода шумит, ничего не слышно.

У соседнего жёлоба с проточной водой стояла немолодая женщина в розовой застиранной, но тщательно зашитой комбинации и аккуратно заколотыми чёрно-серыми из-за седины волосами. Она улыбнулась Зине.

— Поздравляю вас.

— Спасибо, — ответно улыбнулась Зина, вываливая бельё в жёлоб и ополаскивая ведро.

Седая хотела ещё что-то сказать, но только вздохнула, и Зина понимающе кивнула. Что ж, у каждого своё болит.

— Вам повезло, — наконец заговорила седая. — Встретить любовь — это большая удача. Берегите её.

Зина кивнула, соглашаясь. Хотя какая же у неё с Тимом любовь? Ничего же такого у них не было и будет когда — неизвестно. Но, конечно, ей повезло, сказочно, небывало повезло. Теперь… только не досмотри, ведь уведут, вертихвосток хватает, и помоложе, и пофигуристее, и хоть посреди плаца разлягутся. Вон Морозиха как своего держит. И… а ведь Тимочка вроде с Морозом в приятелях, ну да, видела же их вместе. Это хорошо, пусть приятельствуют.