Эллис Питерс - Монаший капюшон (Хроники брата Кадфаэля - 3)

- Ну что, Уилл? Я же тебе говорил! - позлорадствовал его товарищ.

- Выходит, придется пойти в обход, через чердачную дверь. Хорошо, что я оба ключа прихватил. Идем, Уот, поможешь мне сдвинуть, что они там навалили, а потом сбросишь сенцо вниз, прямо через люк.

Если бы они только знали, что дверь не заперта и в ключе нет никакой надобности! Голоса и шаги удалились и затихли у дверей конюшни. Еще миг, и эти двое поднимутся наверх и раскроют его убежище. У Эдвина не оставалось времени даже на то, чтобы зарыться в солому, да и поможет ли это, когда они начнут ковырять вилами? Конюхов, вроде бы, всего трое, значит, сейчас в конюшне остался только один. Может, удастся прорваться? Эдвин торопливо откатил бочку, чуть было не упал вместе с ней, но все же сумел сохранить равновесие. Откинув крышку люка, парнишка заглянул вниз, оценивая опасность.

Оказалось, их было четверо, а не трое! Два конюха по-прежнему находились в конюшне. Правда, один стоял в дальнем конце и вилами накладывал сено в кормушку. Эдвин видел его со спины. Зато второй, лохматый, жилистый малый, как раз выходил из стойла и был всего в нескольких футах от лестницы.

Закрывать люк и придумывать другой способ бегства было уже слишком поздно. Эдвин проскользнул в отверстие и спрыгнул прямо на конюха. Уловив какое-то шевеление наверху, тот вскинул голову, но в этот момент на него обрушился Эдвин в развевающейся черной рясе. Оба покатились по земле. Второй работник обернулся на испуганный вопль своего товарища и на миг замер в растерянности. Он увидел, как некто, одетый как бенедиктинский монах, вскочил на ноги и, подхватив одной рукой полы рясы, другой ухватился за вилы, оброненные жертвой столь нежданного нападения. Бедняге сроду не доводилось видеть, чтобы монахи вытворяли что-нибудь подобное. Заподозрив неладное, он бросился было на незнакомца, но умерил свой пыл, увидев ловко выставленные в его сторону вилы. Тем временем упавший конюх поднялся и теперь преграждал беглецу дорогу.

Эдвину оставалось только одно - отступать. Держа вилы наготове, он попятился к ближайшему стойлу. До сих пор все его внимание было поглощено противниками, но сейчас он заметил коня, того самого, который, по словам молодого конюха, был норовистым и застоялся от безделья. Это был рослый гнедой с рыжими хвостом и гривой и белой звездочкой на лбу. Почуяв Эдвина, конь радостно забил копытом, заржал и потянулся губами к волосам парнишки.

- Руфус... ой, Руфус!.. - Бросив вилы, парнишка ухватился за гриву и одним махом взлетел на спину гнедого. На том не было ни седла, ни уздечки, но какое значение имело это для Эдвина, который не раз скакал на этом жеребце без седла и стремян, до того как окончательно рассорился с его владельцем. Парнишка припал к гриве, стиснул коленями бока скакуна и пустил его во весь опор.

Возможно, конюхи и попытались бы задержать странного монаха, но становиться на пути мчащегося на них коня не имели ни малейшего желания. Руфус вылетел из стойла, словно стрела из арбалета, и оба работника отскочили в сторону, чтобы не попасть под копыта. Тот, что постарше, оступился и снова растянулся на полу. Вцепившись в гриву, Эдвин подпрыгивал на могучей спине и шептал Руфусу в ухо бессвязные слова благодарности. Стуча копытами, конь вылетел на ярмарочную площадь. Повинуясь инстинкту, Эдвин пришпорил его пяткой, развернул в сторону города и направил по дороге вдоль предместья.

Те двое, что никак не могли открыть люк, успели подняться по лестнице и, к немалому удивлению, обнаружить, что чердачная дверь не заперта, когда снизу раздался шум, крики и стук копыт. Конюхи с изумлением уставились на дорогу.

- Господи, спаси и помилуй! - воскликнул У от, вытаращив глаза. - Это же один из братьев. Что же он несется сломя голову?

В этот момент порыв ветра сдунул капюшон с головы Эдвина и взорам наблюдателей предстала копна каштановых волос и мальчишеское лицо.

- Эй! - истошно завопил Уилл, скатываясь вниз по лестнице. - Гляньте, у него нет тонзуры. Это никакой не монах! Это тот парень, которого ищет шериф, вот кто. Он прятался у нас на сеновале!

Однако Эдвин уже скрылся из виду, а на конюшне не было коня, который мог бы поспорить с Руфусом в прыти, так что о погоне и думать не приходилось. Молодой конюх сказал правду: Руфус и впрямь артачился оттого, что застоялся в стойле, и, вырвавшись наконец на простор, мчался как ветер. Однако в суматохе Эдвин позабыл о предупреждении Кадфаэля. Монах советовал ни в коем случае не пытаться бежать по лондонской дороге, потому что близ часовни Святого Жиля наверняка будет выставлена стража, и всем проезжающим не миновать проверки. Паренек вспомнил об этом, только когда издалека увидел четырех всадников, неторопливо трусивших по дороге ему навстречу. Стража только что сменилась, и эти четверо возвращались с караула, направляясь к замку.

Проскочить мимо них не было никакой надежды, никого не ввела бы в заблуждение черная ряса на мчащемся очертя голову всаднике. И тогда Эдвин сделал то единственное, что еще можно было сделать. Сжав коленями влажные бока Руфуса и взмолившись в конское ухо, паренек на всем скаку остановил недовольно фыркнувшего коня, резко развернул его и с той же головокружительной скоростью поскакал обратно. Далеко позади раздался ликующий крик. Эдвин понял, что стражники заметили его и теперь за ним гонятся вооруженные люди, решительно настроенные изловить опасного злодея.

Отстояв мессу, брат Марк заспешил к ярмарочному выгону. Он твердо усвоил наставления брата Кадфаэля и помнил, что ему надо пробраться на сеновал незаметно, чтобы никто не обратил внимания на то, что забрался туда один монах, а выбралось двое. Марк уже подходил к конюшне, когда услышал суматошные крики и увидел, что по дороге, прильнув к струящейся гриве боевого коня, бешеным галопом несется всадник в развевающейся рясе с откинутым капюшоном. Он никогда не видел Эдвина Гурнея, но сразу понял, кто этот отчаянный сорвиголова. Увы, он понял также, что опоздал. Убежище раскрыли, беглеца спугнули, и, хотя паренек еще не схвачен, Марк был совершенно бессилен ему помочь.

Главный конюх Уилл, малый не робкого десятка, спешно вывел лучшую из оставшихся на его попечении лошадей и собирался пуститься в погоню, но только он успел сесть в седло, как увидел, что беглец вихрем мчится по дороге в обратном направлении. Уилл пришпорил лошадь и рванул было наперерез, однако если самому ему храбрости было не занимать, о лошадке этого сказать было нельзя. Не слушаясь узды, лошадь отпрянула от летевшего на нее с вытянутой шеей и прижатыми ушами Руфуса. Один из конюхов кинул под ноги Руфусу вилы, хотя, по правде говоря, не слишком ретиво. Резвый скакун перепрыгнул через них, не сбавляя хода, и устремился в сторону города.