Чарльз Плэтт - Человек из кремния

Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно, почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом - он всегда обращался с ней, как с ребенком.

- А что, если я не готова к отъезду?

Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить их смысл.

- Это дом - мой,- раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на нее, как на безнадежную дуру.- А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.

Она тихо, с отвращением, фыркнула.

- Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни хотела я - все вздор.- она поднялась и направилась в свою комнату.- Так что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если заставлю тебя ждать отец.

Unloaded Zone

Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь очень решительное - пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из машины на ходу... Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.

Что же касается Готтбаума - если молчание ему и досаждало, он этого не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.

Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось нечто этакое; какое-то неосознанное чувство - возможно, даже минутное сожаление.

- Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего удовольствия,- сказал он.

Она еще секунду вглядывалась в его лицо, точно для того, чтобы убедиться, вправду ли он что-нибудь чувствовал. Но под давлением ее внимания он вновь стал самим собой. Суровые морщины на его лице стали глубже, и он отвел взгляд, покосившись на часы в приборной панели.

Так и есть. Он покончил с ней и теперь хочет только поскорее уйти.

- Наверное, я никогда больше не увижу тебя,- сказала она с трудом.- Хотя все еще не верится, что ты собираешься... сделать то, о чем говорил.

Отец пожал плечами.

- В конце текущей недели увидишь в новостях мой некролог.

Юми теребила ткань своего платья.

- Ты проводишь меня до терминала? - Она наперед знала, что отец откажется, но пусть сам прямо скажет об этом...

- Извини,- сказал он,- я не могу.

Она взяла с заднего сиденья свою сумку, бросила ее на колени и обхватила руками. Тут ей подумалось: а что, если она вдруг заорет:

- А ну вылазь, ублюдок, из своей е...й машины, обними и поцелуй меня на прощанье, как все нормальные люди!

Она отворила дверцу.

- До свидания отец.

- До свидания, Юми.- Рука его потянулась к рычагу передач.

Она выбралась из машины, и звучно хлопнула дверцей. Машина тронулась с места, отворачивая от обочины. Неужели он действительно вот так просто уедет?

Его машина пристроилась к потоку экипажей и уже через 10 секунд скрылась из виду.

Reasonable Doubts [Небеспочвенные сомнения]

Злая, как черт, широкими размашистыми шагами, с бледным лицом и до скрипа стиснутыми зубами они прошла к аэровокзалу и остановилась у первого попавшегося таксофона. Злобными, резкими тычками набрала номер. На этот раз без всяких опасений.

- Шерон Уилсон? - спросила она, услышав в трубке женский голос.

Последовала некоторая заминка.

- Нет. Это - Шерон Бейли.

Только спокойствие. Юми прижалась лбом к холодной металлической стенке телефонной будке.

- Но вы - жена Джима, я узнаю ваш голос. Я уже звонила вам.

Снова пауза.

- А кто говорит?

- Это Юми.- И тут она поняла, в чем дело.- Ваш муж назвался фамилией Уилсон - наверное, потому, что считал необходимым скрыть, кто он на самом деле. Он работает в отделе безопасности, ведь так? Но, пожалуйста, скажите ему, что я звоню. Я уверена, он захочет поговорить со мной.

Женщина нервно засмеялась.

- О, понимаю.

- Он дома?

И вновь пауза.

- Нет. Он звонил еще раз. Он где-то на прибрежном шоссе, все еще старается наладить машину. Видите ли... вы меня извините, но если дело касается... безопасности, мне, наверное, не следует вмешиваться.

Юми была воспитана в уважении к желаниям других; так, чтобы не быть навязчивой и никого не оскорбить. Мать называла это вежливостью, отец же принимал такое отношение к себе как должное и единственно верное. Но здесь, у таксофона, Юми было так обидно и больно, что она не в силах была считаться с другими людьми.

- Когда я звонила вам в прошлый раз, вы говорили, что муж делится с вами подробностями своей работы.

- Н-ну... иногда,- неохотно ответила Шерон.

- Джим не рассказывал вам о своем визите к доктору Лео Готтбауму? Я - Юми Готтбаум, его дочь.

- О, понимаю.

- Ваш муж интересовался работой отца. Проектом "ЖС". Сейчас я располагаю нужной ему информацией. Пожалуйста, скажите, как мне с ним связаться?

И еще одна - длиннющая! - пауза на том конце.

- Никак. Он звонил мне из автомата и сказал, что телефон в его машине не работает, а починить машину на станции техпомощи он не может - сегодня воскресение. Возможно, ему придется еще одну ночь провести там, и дома он будет только завтра.

Юми, сильно обеспокоенная, смотрела в окно аэровокзала. Верить ли предчувствиям? Да, она давно поняла: от отца всегда следует ожидать самого худшего.

- Я только что проехала едва ли не все прибрежное шоссе,- спокойно сказала она.- И видела несколько станций техпомощи - они были открыты. Если ваш муж смог позвонить из автомата вам, он так же просто мог бы вызвать буксир. Скажите, вы уверены, что слышали именно его голос?

- Д... да. Голос был его.- Шерон встревожилась.- Что вы хотите сказать?

- Нет, ничего определенного. Просто у меня дурное предчувствие. - Юми немного поразмыслила. Что-то в ней толкало ее повесить трубку, забыть обо всем и поскорее ехать домой, на Гавайи, в обычную неспешную повседневную жизнь. Но, вспомнив, как отец бросил ее здесь, на тротуаре, она вновь обрела прежнюю решимость.- Я понимаю, вы со мной незнакомы, и я прошу слишком многого, но я просто не знаю, что мне делать. Можно мне приехать к вам? У меня - некоторые вещи вашего мужа, и их следует вернуть ему. И, если он снова позвонит, я смогу с ним поговорить.

Шерон собралась было ответить, но осеклась. Юми терпеливо ждала, не обращая внимания на аэровокзал, на объявления о рейсах, толпы пассажиров, снующих через площадь...

- Нет. Не думаю, что вам следует приезжать,- наконец сказала Шерон.- Одно из первых правил Джима: никогда не давать наш домашний адрес кому-либо, хоть как-то связанному с делом. [расследованием].