Константин Малахов - Молния среди леса

В тот момент я и не вспомнил, что именно такая встреча и была целью моего визита в Россию. Вот бы сфотографировать его, как выйдет, думалось мне, крепко обнимая ствол дерева, а потом чтоб кто-то этого вепря увел. Долго он интересно будет меня караулить? Костомаров конечно почует неладное если я не явлюсь ночевать, выйдет на разведку, но что он сможет сделать? Да и времени сейчас только к обеду!

Но все мои прогнозы оказались в корне неверны. Довольно неожиданно вепрь, не покидая своей засады, снова зафыркал, яростно зашуршал и звук этой возни стал быстро удаляться. Понял, что меня ему не достать? Я уже ничему не удивлялся. Посидев еще какое-то время и удостоверившись, что зверя рядом нет (даже посветил фонарём насколько возможно вдаль) я припустил к избе доктора словно заправский спринтер.

– Митт, друг мой, – мягко сказал доктор, когда я, запыхавшийся, сидел внутри избы и жадно пил воду, – смотрю ваша программа пребывания у нас очень насыщенна и без приключений вы не являетесь.

Отдышавшись, я поведал доку обо всем, особенно о крике, присовокупив, что вепрь, или кто бы там ни был, появился после того как Хуртинский скрылся в доме.

– Этот крик слышал как-то и я. И нигде, кроме Чернолесья я таких звуков больше не слышал. Мистику я все равно отвергал, больше склонялся к раненому зверю, – негромко проговаривал доктор.

– Может он не только глаза красными умеет делать?

– И все-таки вы полагаете что Хуртинский как-то связан с появлением этих животных? – хмурился Корней Аристархович. –

– Посудите сами док, – подхватил я. – Пусть я не видел зверя, но совпадение ли, что он появился ровно после того как я обнаружил жилище Хуртинского? Да и сама его биография тоже не сильно прозрачная. Прибывает неизвестно откуда, явный интеллигент. Письма ему шлют в запечатанных сургучом конвертах, приезжают служащие в кожаных куртках. И на фото тоже был кто-то лысый.

Взгляд упал на свою авиаторскую куртку, висевшую на гвозде.

– А что, если он занимался какой-то темой, связанной с животными? И вдруг революция спутала и его планы тоже, –  я запнулся и смущенно поднял глаза на дока.

Тот кисло усмехнулся:

– И он продолжил свои эксперименты здесь, подальше от властей – докончил он мою мысль. – И совсем не хочет, чтобы государство его нашло и арестовало

– Ну да, – протянул я раздумчиво. – Боится сесть в тюрьму по ошибке. Я… слышал такое иногда случается. Во всех странах, – поспешно добавил я.

– Случается, – кивнул Костомаров, – но, если все так, то для сей личности самым страшным есть прекращение его работы. Без цели на горизонте такие слепы и беспомощны, как потерявшийся путник в пустыне.

Меня осенило и я не мигая посмотрел на дока:

– А что если нам как-то…увидеть его эксперименты?

Корней Аристархович перевёл на меня взгляд:

– Это может быть интересно, – док задумчиво пожевал губу. – но давайте, наверное, придадимся сну, а с утра обдумаем детали.

Да уж, рецепты дока относительно поиска решений не отличаются разнообразием.

Глава 12. Самый яркий след.

Как увидеть то, что пытаются скрывать от лишних глаз и тщательно охраняют? Мы с доктором никак не могли найти решение. Я уже выходил прогуляться между деревьев, в надежде что эти сибирские мудрецы дадут совет. Не дали, видимо посчитав мой вопрос недостаточно серьезным. Доктор же пытался мобилизовать свои внутренние резервы чем-то вроде медитации, подолгу глядя в одну точку. Никакого портала со знаниями ему тоже не открылось. Уже подкрадывалась мысль об очередной засаде, вроде той моей на дереве, но ведь нам нужно было не просто понаблюдать за Хуртинским, а обнаружить, где он держит животных. Что может заставить его к ним пойти? Может этот злой отшельник как-то их дрессирует для охраны? Для охраны…

– Черт, ну надо же, – в чувствах воскликнул Костомаров, выходя ко мне и держа в одной руке глиняный горшочек.

– Что слу… – начал было я и не закончил фразу потому, что в нос ударил сильный и противный запах. Да какой там запах – резкая вонь, кислая с какими-то оттенками, если можно так художественно выражаться о таком явлении.

– Авторский рецепт, – сокрушался Корней Аристархович. – Где-то ошибся в хранении. Температура, наверное. А может бактерии?

Что бы там ни было внутри – все доктор выкинул. Мне казалось, что даже жуки откажутся это пробовать. С большим удовольствием, я наполнил легкие ароматами хвои и вернулся в дом. Поутешал Костомарова и вернул нашу беседу в деловое русло.

– Я вот что подумал, док, – излагал я свои умозаключения. – Как мы с вами знаем, ну или думаем пока, Хуртинский либо управляет вепрем, либо умеет его вызывать и потом как-то прятать.

Доктор согласно кивнул.

– Также, – продолжал я вести свою линию к развязке. – Они появляются, стоит кому-то подойти к его жилищу. Может, конечно, он их просто держит где-то рядом, но вдруг этот зверь или звери его еще и охраняют?

– Все может быть, – Корней Аристархович задумчиво почесал бороду, что свидетельствовало о том, что в этот раз, я предложил что-то такое, о чем он не догадался. Лесть – это неправильно. Но почему же неправильное так приятно?

– Значит, нам нужно заставить Владислава Георгиевича почувствовать себя неуютно, – подытожил док. – Иначе говоря – спровоцировать.

– Именно! – радостно закончил я. – Осталось только придумать – как.

Задумались. Крепко задумались. Я снова обратился к деревьям, правда теперь к мертвым, в виде досок столешницы. И Костомаров привычки не изменял. Что он там сверлит свои взглядом? Я тоже повернулся в ту сторону. Не знаю, что произошло. Возможно энергетическому потоку доктора не хватало лучика моих мыслей, но как только мы одновременно посмотрели на кувшин из-под авторского салата – идея тут же явилась.

С одной стороны, наш план можно было назвать розыгрышем, так как мы ничего плохого Хуртинскому не желали. С другой – это была диверсия, направленная на выведение этого человека из спокойного состояние в нервическое, чреватое для него ошибками в действиях. Горшок освежил наши воспоминания о несвежих продуктах. Одним вонючим сосудом, само собой, Хуртинского вряд ли заставишь нервничать, скорее разозлишь поисками источника запаха. Следовательно, амбре должно быть невыносимым, вызывающим помимо сморщивания носа также и мысль «Какого черта происходит?». Можно возразить, что мол, можно просто устроить пожар и выкурить злосчастного Хуртинского, но мы с доктором не солдаты, а Владислав Георгиевич не наш враг, и мы не пойдём на такие опасные для человека шаги. А эффективность дымящего брёвна или костра в психологическом плане очень мала.