Юлиана Лебединская - Темпориум. Антология темпоральной фантастики

Эстер послушно поднесла вино к губам, но вдруг рука ее дрогнула, и добрая половина расплескалась по столу – в отражении в окне девушка вдруг увидела нечто другое… нечто совершенно не то. Там было то же самое помещение, если судить по колоннам и арке, только выглядело оно иначе – не фешенебельный ресторан, а средней руки старинное кафе; за длинным столом веселилась шумная компания. Рыжеватый парень, в возрасте где-то за тридцать, приятной внешности, с аккуратно подстриженной бородкой, с удивлением всматривался прямо в глаза Эстер, словно мог видеть ее.

Она закрыла веки, открыла – наваждение исчезло, но тупая, тянущая боль усилилась.

– Я сейчас потеряю сознание, мне кажется, – с трудом выговорила она.

Антонио вышел на улицу, на ходу надевая плащ. На свежем воздухе чуть-чуть полегчало. Он глубоко вздохнул, пощупал лоб. Это ведь был тот же самый зал в видении, да? Расположение колонн и арки… Странное чувство нахлынуло на него. Словно бы она, эта женщина, которая ему привиделась, касается этой же дверной ручки, смотрит на то же здание…

– Эй, – на плечо сзади легла рука Эстебана, – Вельзевул, ты в порядке?

– Похоже, я заболел, – пробормотал тот.

– Да я уж вижу – ты на ногах не стоишь. Куда ты идешь?

– Я? Домой…

– Да ты же не домой, ты в мастерскую направился. Антонио, ты вообще помнишь, где ты сейчас живешь?

– Я?

– Ты снимаешь номер в гостинице, в твоем новом доме еще не закончен ремонт.

Антонио потрогал виски.

– Вот что, Вельзевул, дай-ка я помогу тебе подняться и вызову врача.

– Не надо врача… – выдавил архитектор. – Я лягу спать, всё пройдет…

– Я лягу спать, всё пройдет, – сказала Эстер. Стюарт еще некоторое время постоял на пороге.

– Вы уверены? Честное слово, я по-человечески за вас беспокоюсь.

– Это всё часовые пояса, – она нашла в себе силы улыбнуться. – Спасибо за заботу. Извините, что испортила вечер.

Девушка выглядела такой усталой и беззащитной, что Стюарту вдруг мучительно захотелось ее обнять.

– Завтра будь здоровой, – сказал он по-испански, перейдя на «ты». – Ты нужна нам.

– До завтра, – она закрыла дверь. Больше всего хотелось, как в фильмах, прислониться спиной к стене и сползти вниз. Вместо этого она добрела до зеркала – захотелось на себя взглянуть. Глаза, наверное, страшные и красные.

Эстер оперлась руками о столешницу трюмо и посмотрела в изогнутое, необычное зеркало, не иначе работы самого сумасшедшего мастера. И вздрогнула – вместо себя в своей комнате она увидела Антонио Гауди.

Архитектор развязывал галстук, когда его взгляд случайно упал на зеркало. Антонио замер. На этот раз видением дело не объяснялось – девушка была так близко, выглядела так реально, что казалось, будто до нее можно дотронуться. Он сделал шаг вперед, осторожно, словно в зеркале таилась опасность. Без сомнения, она смотрела на него, следила за ним глазами, и глаза эти выражали не меньшее удивление и страх, чем его собственные. Первой мыслью мелькнуло, будто какой-то шутник вырезал часть стены и заменил зеркало на стекло, но от этой идеи пришлось отказаться. Трюмо стояло к стене не вплотную, и в зазоре было видно, что со стеной всё в порядке. Антонио коснулся пальцами зеркала. Девушка отпрянула. Не оставалось сомнений – она его видит.

Антонио что-то произнес. Эстер пожала плечами, коснулась уха, давая понять, что не слышит его. Он метнулся, что-то разыскивая, нашел кусок бумаги, карандаш. Написал быстро несколько слов, показал ей – она не смогла прочитать из-за того, что они отобразились зеркально. Но тут уже сообразила Эстер: достала зеркальце из косметички и прислонила его так, чтобы увидеть буквы правильно. «Вы можете меня слышать?» Она отрицательно покачала головой. Он написал еще. «Кто вы?» Девушка порылась в поисках подходящего клочка, нашла газету, купленную в аэропорту. «Эстер», – только и уместилось на поле. Но Антонио, кажется, вовсе не глянул на имя. Он смотрел на дату, означенную в шапке номера, и Эстер поклялась бы, что никогда не видела такого выражения глаз. Он указал на число, посмотрел вопросительно. Она кивнула.

Антонио решил, что она, возможно, не поняла. Газета на английском, из Нью-Йорка. Американка? Снова взял свой листок, написал: «2009??» Она покивала. Он начертил: «1887 …» Девушка опять кивнула, и он понял вдруг: она знает, кто он такой. Так смотрят на старых знакомых – с узнаванием в лице. А он ничем подобным ответить, конечно, не мог. Снова схватился за виски – они пылали.

– Вы бред. Вы мой горячечный бред, прекрасная незнакомка, – с чувством произнес он, глядя в зеркало. Она вдруг обернулась к двери, а потом что-то быстро произнесла, словно бы он мог ее слышать. Отошла от зеркала на пару шагов – и… всё вдруг исчезло. В отражении снова показалась его комната… и сам Антонио, больной, безумный, всклокоченный.

– Спать немедленно. Немедленно спать, – сказал он вслух и повалился на кровать, не раздеваясь.

Эстер отвлек стук в дверь. Она открыла. В коридоре стоял Дэвид в пижаме и Бен, одетый по-уличному и почему-то промокший, словно из-под дождя.

– Стюарт сказал, тебе плохо? – с тревогой спросил кузен.

– Меня больше интересует, зачем ты ходила с ним ужинать, – сурово произнес журналист.

– Ребята, давайте завтра поговорим.

– Нет, надо кое-что прояснить, – сказал Бен. – Прямо сейчас, пока никто не наломал дров. Пустишь нас?

– Мне плохо, у меня нет сил, – взмолилась Эстер.

– Ненадолго!

Последней мыслью Эстер перед тем, как она потеряла сознание, было мелькнувшее, ироничное: «Как вовремя…»

Антонио стоял на тропинке, ведущей в гору, и ничуть не удивился, когда появилась девушка. Она прошла несколько шагов, в изумлении осматриваясь по сторонам. Чистое небо, даже чище и ярче, чем в Барселоне, яркие краски. Антонио протянул ей руку, она попробовала ухватиться, но что-то мешало, она не смогла приблизиться.

– Где мы? – спросила Эстер.

– В моем сне, – ответил архитектор. – В моем мире.

Они взошли на холм, и взгляду Эстер открылся город. Сказочный город, полный цветов и удивительных линий, не похожий ни на один из тех, что она когда-либо видела. Дома в нем, казалось, росли прямо из земли, росли сами по себе, по своим собственным законам, и ни одна линия не была вырубленно-прямой, но развивалась и извивалась, как ветви растений. Похоже на волшебство.

– Ты черпаешь отсюда идеи? – догадалась гостья.

Он пожал плечами:

– Я тут живу.

Она огляделась. Они стояли на площади, какой никогда нигде не существовало – причудливая ратуша цвета морской волны в неземных узорах; невероятные дома, видимо, жилые; плитка мостовой, где ни один кирпичик формой не повторял другой, но тем не менее был идеально подогнан к своим соседям.