Ханлатов Иван - Морильское время

Мало-помалу знакомясь с Вериными родственниками, Андрей с удивлением отмечал, что всех карьерных и творческих высот те добились особенно не напрягаясь, как будто взяв своё по праву, и даже, зачастую, без явной протекции. Ему, считавшему, что «голубая кровь» является выдумкой зажравшихся маменькиных сынков, пришлось срочно пересмотреть свою позицию по этому вопросу, дабы сохранить способность общаться со своей возлюбленной.

После того, как он признал за родственниками Веры право «быть немножко иными», его ещё больше потянуло к ней. Причина понятна — сам он вырос в совершенно серой и непримечательной семье, в ещё более сером городишке Тульской области. Мать — лаборантка на военном заводе, отец — путевой рабочий. Точнее, был путевым рабочим, так как уже давно уволен был за пьянство и в промежутках между запоями перебивался случайными заработками. С детства Андрей считал, что мир жесток и несправедлив, а добиться в нём хоть чего-нибудь можно, только растолкав всех локтями. В Вериной же семье он увидел некую отдушину в другой мир, возможно ещё более удивительный, чем тот, в который попал он, поступив в Академию.

Глава 14

Неустойчивый апрель закончился сильными морозами, а в мае началось необычно резкое потепление. В тот день Борис шёл по улице, радуясь первому тёплому дню. Даже грязь и чёрные остатки сугробов не так раздражали его. Столбик термометра пробил нулевую отметку, видимо долгожданная июньская весна спешила прийти пораньше. Рабочий день был закончен, а впереди ожидали беззаботные выходные.

Он медленно шёл по одной из тихих улочек Морильска, где почти не бывает транспорта, да и прохожие в это время дня встречаются нечасто. «Как хорошо, что в этом году день рождения Люды выпадает на первый день выходных, — думал он, подставляя лицо наглым солнечным лучам, — не приходится отпрашиваться на работе и половинить рюмки, если её папе вдруг захочется снова проверить „будущего зятя“ на прочность».

Пройдя мимо двух мамаш с колясками, он вдруг остановился, ощутив порыв свежего ветра. В нём было такое обещание свободы и простора, что не остановиться было просто нельзя. Ни с чем не сравнимый запах прелых тундровых трав ударил ему в голову и закружил всё вокруг. Счастье, простое человеческое счастье ощутил он на короткое мгновение!

Постояв так добрые полминуты, он понял, что очарование мига уже потеряно и собрался уже, было, пойти дальше, как вдруг увидел молодого худенького паренька, на вид лет двадцати, выскочившего из-за угла и, видимо, от кого-то убегавшего. На пареньке была грязноватая светло-серая куртка, джинсы и красная спортивная шапочка. Со скоростью профессионального спринтера паренёк бросился по пустынной улице навстречу Борису. Его худое почти детское лицо было перекошено от ужаса, глаза вылезали из орбит и слезились. Он приближался на огромной скорости, только кроссовки мелькали светлыми пятнами. Не добегая метров десяти до Бориса, паренёк на секунду приостановился, открыл рот, словно собирался что-то сказать, но затем махнул рукой и скрылся в подворотне.

Боря успел отметить, что парнишка не похож на вора или бомжа, а взгляд имел, несмотря на напряжённость момента, на удивление чистый и трезвый. Но самое интересное произошло дальше, когда через секунду из-за того же угла появились преследователи паренька. Их вид удивил ещё больше, чем появление на тихой солнечной улице юного спринтера. Три огромных мужика в камуфляжных костюмах, тёмных очках и с беспроводными телефонными гарнитурами на висках, развив скорость едва ли не большую, чем паренёк, пронеслись мимо ошарашенного Бориса. Вслед за ними бежал не менее живописный тип в отличном костюме-тройке, но с такой же гарнитурой и очками. Четвёртый был упитанным малым в возрасте за сорок, с редкой растительностью на непокрытой голове. Такой скорости, как первые трое, развить он, видимо, не мог и вскоре остановился в нескольких шагах от Бориса, оглядываясь вокруг.

Три типа тоже не стали далеко бежать, как по команде развернулись и быстрым шагом пошли к толстяку. Борис вдруг очнулся от оцепенения, понял, что стоит на месте и пора идти. Но далеко уйти ему не дали.

Что произошло в следующий момент, наш герой запомнил смутно. Дальнейшие события показались ему сюжетом одного из навязчивых снов. Ещё до того, как к нему обратился толстяк, послышался какой-то противный свист, сопровождавшийся низким рокочущим звуком: «Хррр-хрр… Хррр-хрр… Хррр-хрр…». Откуда он исходил, сказать было сложно, словно бы отовсюду. Звук пробирал до костей, и, казалось, ввинчивался в мозг. Борис остановился, оглянулся по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Его уже не столько интересовал этот странный забег, сколько собственное ощущение беспомощности и тревоги, неожиданно нахлынувшее по непонятной причине. Закружилась голова, цвет окружавших его кирпичных стен как будто начал линять. В глаза бросилась нижняя часть фасада ближайшего дома, выкрашенная грязно-голубой краской — эта светлая полоса, напротив, как будто наливалась цветом. Такой насыщенной лазури он не видел ещё никогда! В довершение ко всему окружающее пространство немного подрагивало, а к горлу подступал скользкий комок тошноты.

В глубине сознания Борис чувствовал, что с ним твориться что-то неладное, но эта мысль внезапно исчезла, словно пузырь на воде, а новые мысли куда-то спрятались и не появлялись. Когда толстяк заговорил с ним, он будто очнулся от тяжёлого сна, и посмотрел в лицо говорящему. Выражение того было вполне обычным и даже добродушным. Но то, что он говорил, повергло парня в ещё большее недоумение.

Вместо того чтобы представиться, или хотя бы объяснить происходящее, как и надлежит в такой ситуации представителю силовых структур, рассчитывающему на помощь случайного прохожего, толстый понёс какую-то совершенную нелепицу.

— КОД ДИОРТАМ БЕТА ДВЕНАДЦАТЬ СЕМЬДЕСЯТ ТРИ, — произнёс он очень медленно и четко, словно торжественную речь. — СООБЩИТЕ СВОЙ ПАРОЛЬ, ЕСЛИ ЯВЛЯЕТЕСЬ ЧИСТЫМ СОТРУДНИКОМ.

Ошарашенный Борис понял не больше, чем любой другой на его месте. Он даже не был уверен, что услышанное прозвучало на самом деле, а не является плодом его воспалённого сознания. А, возможно, незнакомец говорил что-то другое, просто ему послышалась эта абракадабра? Естественно, наш герой никак не отреагировал на слова, продолжая стоять с открытым ртом и круглыми от изумления глазами.

Подождав секунду, толстячок улыбнулся, вздохнул, и продолжил в том же ключе:

— КОД ДИОРТАМ АЛЬФА-АЛЬФА НОЛЬ ДЕВЯНОСТО ТРИ!

После этого, как ни в чём не бывало, перешёл на человеческий язык, хотя слова произносил так же медленно и нарочито внятно: