Владимир Клименко - Тень вечности

Следующие минуты словно слепились в ком, в котором очередность событий перепуталась и смешалась. Дибров упал в воду, чуть не захлебнулся, окунувшись в течение с головой, но все-таки выбрался, хватая воздух широко открытым ртом. Он вновь бросился к обрыву и удивительно быстро сумел вскарабкаться наверх. Лагерь пылал. Горели не только палатки, все пространство, на котором находились разбросанные вещи и посуда, было охвачено огнем. Потом пламя стихло, и по степи пополз вонючий угар. Дибров закашлялся. Все еще не до конца веря в происшедшее, он побрел к лагерю или, вернее, к тому, что от него осталось. Но не осталось ничего. Ровная выжженная земля. Словно здесь горел легкий тополиный пух, подожженный мальчишками, а не брезент и металл. Дибров ступил на золу, ощущая под ногами мягкую теплую пыль. Подошвы кроссовок мгновенно нагрелись. Пустота! Он ходил по квадрату, очерченному недавно сначала светом прожектора, потом огнем. Так и остался выжженный квадрат - единственное вещественное доказательство состоявшегося контакта. До чего же глупо все получилось. А он-то сам - хорош! Ведь догадывался, чем может обернуться загаданная встреча с пришельцами. Исполняется любое желание, но, словно подчиненное чьей-то злой воле, исполняется шиворот-навыворот. Криво. Можно только догадываться, что уставший, торопящийся успеть в срок Валька подумал в момент появления тени о том, что неплохо было бы выспаться спит до сих пор. Лазарева, конечно, мечтала о стремительной карьере осуществилось все, но финал известен. Один бог знает, что загадал Шахрутдинов, и преуспел, и сейчас лежит в реанимации. Если еще лежит. Дибров с ненавистью посмотрел в сторону скалы. Проклятое место! Проклятое и непонятное. Как появилось оно здесь, зачем? Место для просьб и поздних сожалений. Ну, иди сюда человек, попроси счастья и покоя - что получишь взамен? Мефистофель просил за бессмертие душу, всадник берет малую мзду, но все воздается при жизни. А раз так, то чего же он медлит? Шкатулки должны лежать где-то возле берега. Дибров их выронил, конечно. Неизвестно только когда. Может быть, когда падал с обрыва, сброшенный тепловой волной, может быть, раньше - в момент появления корабля. Неважно. Надо найти! Владимир резко развернулся и оторопел. У самой реки, там, где он вскарабкивался на берег, стоял Сергей, а еще чуть дальше виднелась неуклюжая фигура Искандера. Он медленно шел в их сторону. Ну, кажется, все понятно. Сергей, видимо, последовал за Дибровым, когда тот тихонько уходил из лагеря. А за ним увязался и Искандер. Глаза Сергея блуждали, взгляд выглядел безумным. Он оторопело смотрел на шкатулки с инвентарными номерами, валяющиеся в короткой степной траве, но не делал даже попытки поднять их. Похоже, он их просто не видел. "И каково впечатление?" - хотел спросить Владимир, но не сказал ни слова, а только махнул рукой в сторону бывшего лагеря. Сергей кивнул в ответ и вдруг сел прямо на землю, зажав голову между ладонями, словно не желал ничего слышать. Дибров подошел вплотную, поднял шкатулки. Та, что побольше, в ней хранилась пайцза, никак не желала открываться, что-то заело, и в конце концов Владимир грохнул ее о землю, так что крякнула крышка. Вывалившееся содержимое он сгреб в ладонь и, размахнувшись, как при броске гранаты, швырнул железную и золотую дребедень в сторону скалы. Пайцза, закрутившись пропеллером, перелетела реку, было слышно, как она звякнула о камень, наконечники с тяжелым бульканьем посыпались в воду. Вторая шкатулка открылась без труда. На этот раз Дибров не спешил. Он позвенел динарами, а потом, словно это были простые никому не нужные камешки, перебросал их один за другим на другой берег. Даже отсюда было видно, как сверкают золотые блестки монет, упавшие между камнями. Сергей смотрел на эти кощунственные с точки зрения следствия действия безо всякого выражения и не сделал ни малейшей попытки помешать. Когда вслед за украденными из музея вещами Дибров выкинул в речку и шкатулки и те закачались на волнах квадратными нелепыми поплавками, к ним подошел Искандер. Губы у него тряслись, лицо стало серым. - К-как они их, - слегка заикаясь, выговорил он, словно губы перестали слушаться. - К-как они... - Может быть, что-то еще можно сделать? - Сергей поднялся с земли и уставился на выжженный прямоугольник. Потом сморщился и, совсем по-детски вытерев тыльной стороной кисти нос, безнадежно отвернулся. Они еще походили по пепелищу, словно в надежде отыскать хоть что-нибудь из вещей, не сгинувших в пламени, хотя зачем они делали это, не смог бы сказать никто. Потом, почти не разговаривая, двинулись к лагерю. Стало совсем светло. На полпути, там, где дорога близко подходила к деревне, они увидели толпу. Мужчины, женщины, дети. Деревенские стояли молча, как будто вышли в степь полюбоваться каким-то завораживающим зрелищем. Никто не сделал попытки даже крикнуть или махнуть рукой. Дибров, проходя мимо, чувствовал себя идущим сквозь строй. Вернувшись, они дружно свернули палатку и сели в машину.

Они вернулись в город другой, объездной дорогой. Управились за один день, Искандер гнал, как бешеный. Не останавливались даже перекусить. Про еду за весь день так никто и не вспомнил. Уже за Салаватом Сергей неожиданно сзади тронул плечо Диброва. - А я знал, что это вы украли вещи из музея, - тихо сказал он. - С самого начала. Я и поехал только затем, чтобы убедиться. - И арестовать... - Не знаю. Ничего теперь не знаю. - Как поступишь с Лазаревой? - Разберемся. Но постараюсь помочь... О том, будут ли они рассказывать об увиденном, никто не заикнулся. И так ясно, что не будут. Не смогут. В город въехали вечером, в легких летних сумерках. Дибров не захотел ночевать в мастерской у Искандера - непонятно почему, но не захотел. Боялся разговоров, но и оставаться одному казалось невыносимым. Он попросил высадить его у дома Тюрина. Андрей после рабочего дня выглядел усталым, но, увидев Диброва, оживился, стал шумно требовать подробностей. Владимир отвечал вяло, отшучивался. Да, поглядели, пожили. Деревня действительно странная, но не более, чем и все другие глухие деревеньки, где жизнь застряла в начале века. Ничего особенного не обнаружили. Лучше расскажи, как дела у Вальки. Поняв, что другу не до откровенных бесед, Тюрин отстал, успокоился и, чтобы не молчать, начал рассказывать о том, как идут дела в фирме. Владимир слушал вполслуха, невпопад кивал, а потом попросил постелить постель. Холодильник через равные интервалы включался, тарахтел, но не мешал думать. Через приоткрытое окно тянуло сквознячком; ровно, словно вода в реке, шуршала листвой черемуха. Дибров хотел и боялся заснуть. Снова и снова, стоило лишь прикрыть веки, возникала тарелка пришельцев. Да и пришельцев ли? Ведь может быть и так, что воображение само создало картину, которой в действительности не было. Но значит, тогда ничего и не произошло? Дибров окончательно запутался. В конце концов, он вдруг вспомнил о доме, о том, что пора, наверное, завершать это путешествие и возвращаться, и с этими мыслями заснул.