Александр Плонский - Плюс-минус бесконечность (сборник)

— А что если… — начал молчавший до сих пор Симеон Зиро и повторил: — А что если…

— Жребий? — перебил Ноэль Сенк. — Перст судьбы?

— Какой, к черту, перст! — неожиданно взорвался Зиро. — Супермозг, компьютер экстракласса выберет одного из нас. Плевать, как он это сделает… Ну, а остальные…

— Прошу вас, господа, — пригласил профессор Плейст. — Каждый из вас должен зайти в эту кабину и представиться компьютеру.

— Представиться? — полковник Кранк был явно шокирован. — Как понимать ваши слова, профессор? Представляются начальству, а мы…

— Я неточно выразился. Вам нужно только назвать свое имя, а затем внятно произнести десять слов, характеризующих ваши личные качества.

Ноэль Сенк замахал руками.

— Мы, революционеры, не любим слов. Наш девиз — действие. А слова субъективны.

— Не беспокойтесь. Супермозг трансформирует субъективные слова в объективные оценки. Итак, десять слов. Десять прилагательных. Например: «мудрый», «мужественный», «сильный», «справедливый», «непоколебимый», «честный», «спокойный», «дружелюбный», «верный», «правдивый». Не нужно записывать, господа, это лишь пример. У каждого из вас свой набор личных качеств, и кому, как не вам, знать их!

Один за другим все пятеро побывали в кабине супермозга и теперь ожидали решения, которому поклялись подчиниться…

Французскому философу Жану Буридану, жившему в XIV веке, приписывают известную ныне притчу об осле, который, оказавшись промеж двух абсолютно одинаковых охапок сена, не мог решить, какой из них отдать предпочтение, и в конце концов умер голодной смертью.

Супермозг очутился в положении Буриданова осла: все пятеро были мудрыми, мужественными, сильными, справедливыми и т. п. Но компьютер экстракласса наделен высшей логикой, которая и подсказала имя президента. Оно высветилось на дисплее словно библейское «мене, текел, фарес»: Ноэль Умберто Симеон Орландо Уолтер.

— Господа, — сказал профессор. — При всей вашей индивидуальности вы одинаковы. И если один из вас будет объявлен президентом, остальные четверо тотчас объединятся, чтобы его свергнуть.

— По-вашему, мы, сражавшиеся плечом к плечу против тирании, можем стать врагами? — угрожающе спросил Сенк.

— Перестаньте, Ноэль, — вмешался доктор Маркос. — Профессор прав. Но неужели положение столь безвыходно?

— Я этого не утверждал, — покачал головой профессор Плейст. — Напротив, могу порекомендовать прекрасный выход. Пусть каждый из вас передаст свое самосознание сверхмозгу. Который, таким образом, объединит в себе пять личностей. Ваши убеждения станут его убеждениями, и он, устранив неизбежные противоречия, воплотит их в жизнь наилучшим образом.

— Президент Ноэль Умберто Симеон Орландо Уолтер?

— Это ваш единственный шанс, господа.

— Сенк! Кранк! Маркос! Зиро! Эшби! На выход! — выкрикнул конвойный. — Вещей не брать, они вам больше не понадобятся!

Главарей мятежа, решительно подавленного президентом Ноэлем Умберто Симеоном Орландо Уолтером, повели на казнь.

Убийство с обратным знаком

Начальник судоводительского факультета Новороссийского-на-Марсе высшего инженерного космического училища Вергилий Герович Мотин стоял у открытой форточки в своем рабочем кабинете, смотрел на стартовое поле Звездного и курил лирский табак.

Дышать здешним воздухом стало возможно после того, как реконструировали атмосферу Марса. А вот курить… И «Кэмэл», и «Золотое руно» при первой же затяжке вызывали припадки удушья. Годился лишь табак с маленькой каменистой планетки в созвездии Лиры. Мотина снабжали им проходившие переподготовку капитаны.

На Вергилии Геровиче был черный мундир с золотыми якорными пуговицами и широкими, также золотыми, шевронами. То и другое космические капитаны получили в наследство от морских. Звездоплаватели унаследовали от моряков и массивный, черненого серебра, знак судоводителя. Он украшал мундиры проходивших переподготовку капитанов. У Мотина, руководившего переподготовкой, шевроны были посолидней, а знак отсутствовал: назвездоплавать необходимый ценз не хватало времени.

Знак судоводителя оставался горячей мечтой и единственной слабостью добрейшего и умнейшего Вергилия Геровича.

— Нехорошо, — приличия ради укорял себя Мотин. — Нарушаю, причем дважды: курить в кабинете запрещено приказом начальника училища, а открывать форточку во время старта надпространственного звездолета — инструкцией Це Икс 00–34.

Он выпустил в форточку струю дыма. «Интересно, зачем роботы прикрепляют к фермам зеркало отражателя? Вроде бы не к месту. Экспериментируют братья-ученые, движут науку…»

Сам Вергилий Герович собирался защищать докторскую, но по-прежнему считал себя звездоплавателем-практиком.

Роботы, закончив работу, поспешно покинули стартовое поле.

«Отдать кормовые! — мысленно скомандовал Мотин. — Ключ на старт!»

Дюзы гигантского корабля пыхнули облаком сияющей плазмы. Плазма заклубилась, затем пошла сплошным потоком, словно лава из перевернутого кратером вниз вулкана, упруго приподнимая фронтом волны корабль-вулкан, подталкивая его: «Не мешкай, тебя ждут звезды!»

— Поехали! — произнес Мотин слово, с легкой руки Гагарина ставшее крылатым.

В зеркале отражателя, казалось, вспыхнула Сверхновая. Блеск плазмы ослепил Мотина.

«Угол падения равен углу отражения», — тривиально подумал Вергилий Герович и отключился от окружающей действительности…

Начальник училища Вадим Вадимович Богатырев почувствовал запах озона.

«Непорядок!» — резонно решил он и, влекомый криминальным запахом, вскоре оказался перед кабинетом Вергилия Геровича.

Из-за письменного стола с двух сторон навстречу ему поднялись два Мотина, абсолютно одинаковые, вплоть до прыщика на щеке.

«Снова галлюцинации, как тогда на Поллуксе», — встревожился начальник училища.

— Курил? — проверяя самого себя, строго спросил он.

— Так точно! — рявкнул Мотин, находившийся слева.

— Никак нет! — отчеканил Мотин, находившийся справа.

Богатырев шумно и облегченно выдохнул. Значит, раздвоившийся Мотин не плод воображения, а объективная реальность, данная в ощущениях!

— Доигрался! Так теперь и будешь в двух экземплярах?

Мотины развели руками.

— Понятия не имеем. Убей бог! Вот посудите сами…

— М-м-да… — протянул Богатырев, выслушав исповедь-унисон. — Вот до чего доводит нарушение приказов и инструкций. А их ведь не дурачки издают!