Михаил Лезинский - Колючая Арктика

Это было последнее северное видение южного человека.

ЭПИЛОГ

Максим Кучаев остановился: зовет кто или послышалось? Зову он не удивился, в курортной Ялте у него было предостаточно знакомых — крымские журналисты общаются между собою.

— Эй, бухгалтер!

Кучаев улыбнулся: так звать его мог только один человек на свете — Сергей Гаранин. Выжил значит! Он обрадовался этому.

Максим Кучаев знал: замерзшего Сергея Гаранина подобрали в тундре, что ему еще в Черском ампутировали ноги и, для дальнейшего лечения — "вряд ли выживет!" — утверждали колымские врачи, — отправили на материк. Куда? Кучаев этого не знал. Да и не интересовался. С тех пор прошло предостаточно лет и память о Сергее Гаранине притупилась даже у самых злопамятных. Да, если честно признаться, не часто и Максим Кучаев вспоминал о нем, не такого они и были близки. Да мало ли у журналиста знакомых?! Но тут, неожиданно даже для себя, обрадовался — ведь Сергей Гаранин был оттуда, с Колымы! Колымы, притягивающей к себе Максима Кучаева через много-много лет!

— Земеля!

Да, так, должно быть, встретятся земляне на Марсе или на какой другой планете, так, должно быть, обрадуются друг другу, хотя один попал на Марс — Юпитер! Сатурн! Нептун! — с северного полюса Земли, а другой — с южного! Все равно — земляки!

— Бухгалтер! Он и есть, чтоб меня дождь намочил!

На стоянке у автостанции Кучаев увидел «Жигули» необыкновенно золотистого цвета и из машины, высунув голову из оконца, приветственно размахивал руками живой и веселый Сергей Гаранин.

Кучаев подошел, протянул руку.

— Рад видеть тебя живым!

— Ха, — Гаранин показал зубы. Фарфоровая, когда-то непробиваемая плотина уже была в золотых заплатах. — Ха! Мы рождены для жизни, Максим Леонидович! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Садись, Леонидыч в нашу тарахтелку.

Сергей Гаранин приоткрыл противоположную дверцу и Кучаев — старался же не смотреть! — увидел культяпки ног, запеленутые в кожу, бросилось в глаза и неестественно короткое туловище. Гаранин перехватил взгляд, вздохнул, но во вздохе не было скорби.

— Судьба играет человеком, а человек, болт ему в печенку, играет на трубе! Садись, садись, довезу в лучшем виде и бесплатно!

— Я так и понял, — улыбнулся Кучаев и протиснулся в машину.

— А это, — Сергей Гаранин самодовольно тронул мизинцем губу, — законная жена и верная спутница жизни З.И. Щеглова. Прошу знакомиться и любить, по возможности, издалека.

Кучаев повернулся к женщине — изменилась, очень изменилась! Пополнела, что ли? Постарела? Седых волос нет — химия делает чудеса. Вот только с морщинами химия не может справиться. Со Щегловой Максим Кучаев не был знаком, но видел ее часто — как-никак, диспетчер авиапорта Черский!

Женщина протянула руку.

— Гаранина. Зинаида. Можно просто — Зина. А мне Сережа многое о Вас рассказывал. Уважает он Вас.

Руку Зинаида Гаранина протянула медленно и грациозно. Это для того, понял Кучаев, чтобы он успел разглядеть перстень на пухлой ручке З.И. Щегловой-Гараниной. Максим Кучаев не был знатоком по части драгоценностей, но понял сразу: вкрапленный в перстень камешек — большой камешек! — неподделен.

— Ах, — сказала З.И. Щеглова-Гаранина, — здесь такая жара, такая жара, что я прямо вся млею.

Голос у женщины — томно-курортный, с ленцой… Максим Кучаев мог бы поклясться, что у той женщины — З.И. Щегловой из арктического поселка — был совсем другой голос. Но, что было правдой, то правдой: лето в этом году обещало быть жарким. Впрочем, в Ялте всегда жаркое лето.

— Удобней, удобней располагайся, Леонидыч, — Сергей Га ранин направил лопасти вентилятора на Кучаева, — зачем к нам пожаловал? Перышко кому в задок воткнуть?

"К нам" — отметил Кучаев. Стало быть, не на отдыхе Сергей Гаранин с супругой, а живет здесь. На курорте бросил якорь.

— Я, вроде бы, тоже местный, — улыбнулся Кучаев.

— Ялтинский?! — обрадовался Гаранин. — Почему раньше не встречал? Я нашу брехаловку иногда почитываю, а фамилии твоей не попадалось. Или, как это, под кличкой работаешь? А?

— Не, не из Ялты я, но — крымский, — ответил Кучаев, — здесь по делу.

— Вот я и говорю, — хохотнул Гаранин, — пощекотать кого перышком приехал? Здесь материалу для прессы хватает. Каждой твари по паре! О, о! Смотри, Леонидыч! Туда смотри! Старый пердун из отдыхающих потащил какую-то шмакодявку… Сейчас ее в ресторан «Джалита» заволокет, а потом — пощекочет… Каленым железом его…

В Ялту Максима Кучаева действительно привели дела журналистские, дела чернобыльские. В эти дни, на всей многострадальной земле, одно имя существительное больше всех склонялось по падежам: "Чернобыль! Чернобылю! Чернобылем!" Слухи ползли по земле. Говорили, что на чернобыльской атомной станции вот-вот произойдет водородный взрыв и конец Киеву, простоявшему века, В газетах и по радио слова: "активная зона, радиация, бэр" повторялись так часто, что стали привычными. Но слова эти, произнесенные и напечатанные в бодром тоне, настораживали. И, когда один уважаемый академик печатно заметил, что сейчас важно работать точно и четко, не допустив ни единой ошибки, общественное мнение пришло к выводу: обязательно допустят какую-нибудь бяку. На что, на что, а на ошибки мы горазды!.. Что не попадало в печать, обрастало подробностями, полученными по радио ОБС-одна баба сказала! Да еще из-за бугра, сквозь эфирные помехи, просачивались недоброжелательные голоса. Говорили: власти готовят Киев к тотальной эвакуации! Говорили: киевские поезда народ берет с боем! Говорили: Днепр заражен и искрится… Много чего можно почерпнуть из-за бугра и по ОБС.

Максим Кучаев приехал из Киева всего несколько дней тому назад и кое-что из слухов мог подтвердить, а кое-что и опровергнуть. Ну, во-первых, Киев никуда эвакуироваться не собирался, но беженцы — что правда, то правда! — были. Во-вторых, Днепр не искрился, в третьих… В третьих, если применять артиллерийские термины, попадания радио ОБС были близки к цели… Да, была паника и киевляне спешили эвакуировать своих детей, на киевских вокзалах, в авиапортах и морпортах было не продохнуться от огромного количества испуганных людей. Да, разлилось тревожное ожидание по многомиллионному городу. Тревога выражалась во всем: в дешевой редиске, которую почти никто — боялись! — не покупал с рук. Редиска, не проверенная специальными приборами, могла оказаться радиоактивной! Пропадали горы клубники. Клубника, как выяснилось, впитывает в себя урановую заразу со страшной силой!.. День и ночь мылись киевские шоссейные дороги и тротуары, машины и трамваи — зараженные пылинки должны были вместе с водою исчезнуть в канализационных люках. Всегда и во все времена чистый Киев был болезненно стерилен…