Юрий Дружков - Прости меня…Фантастическая поэма

— Что-то хотели мне сказать? — громко на всю лестницу спросил я.

— Шарики не потеряйте, в окошко дует.

Смешно бежать к нему «на разговор» с моими шариками. Я потопал наверх, мысленно представляя, как это все могло быть.

Я спускаюсь. Он ироничен, юн, в меру нахален. Это модно.

Я подхожу. Резкий поворот. Он бьет меня снизу и чуть сбоку. Так описывают подобные драки в книгах. Я падаю, роняя такие нелепые коробки… А если наоборот? Я бью. Он падает. Я неположительное начало в конфликте… Смешно.

Дверь открыла соседка, женщина в зеленом халате, с влажной морковкой с надкусанным кончиком.

— Я же тебе сказала… О, простите!

— Виноват, мне Ладу.

— Лада, наверное, занимается. Какой сегодня день? Пятница? Конечно, занимается. Мамаша у них на дежурстве. Максим Алексаныч в санатории. Что-нибудь передать?

— Передайте, пожалуйста, вот…

Соседка бережно взяла мои коробки. Я помог ей закрыть монолитную дверь и пошел вниз.

На улице глупый котенок ловил озорные кленовые шорохи, бегал, не зная, куда ему раньше прыгнуть. Машина фыркнула. Он рыжим листиком сиганул на дерево.

— Ну, извини, — сказал я котенку и отпустил тормоз.

На углу с поднятым воротником стоял вихрастый парень, заложив руки в пальто. Можно было подумать, он хочет поймать в суматохе машин такси. Увидев меня, он элегантно перекинул губами сигарету, независимо и небрежно поднял руку. Не высоко. Солидно. Уверенный в себе молодой человек.

Я притормозил, ошарашенный.

Парень элегантно чуть наклонил голову:

— Шеф, до Манежа?

— Подвезем, — ответил я, лихо распахивая дверь.

Ну что ж, принимаю твою игру.

Он вежливо кивнул, предельно вежливо закрыл дверь и открыл другую. Ну конечно, уверенные молодые люди катаются на задних сиденьях.

— Очень трудно с такси в нашем городе, — заметил он, как бы уставшим от подобных мелких неурядиц тихим голосом.

— Ничего, мигом доставим! Не стесняйся.

Парень сдвинул брови.

— Папы и мамы учат: незнакомым надо говорить «вы».

Он опять элегантно перекинул губами сигарету.

— Пардон. Мы, шоферы, грубоватый народ.

Он великодушно кивнул мне, дымя сигаретой. Он был так элегантно вежлив, что приоткрыл окно.

— Понимаю, накопил и машину купил. Баранку в руки, по рублику с носа. Вот и опять накопил. А книжки читать некогда.

Мы ехали как два добрых приятеля. Вдоль улицы автокраны устанавливали в приготовленных ямах взрослые деревья. На них золотились последние загородные листья, которым суждено было теперь опасть на городском людном проспекте.

— Лесная зелень очень благотворно действует на нервы, — заметил я.

— На ваши?

— На мои, на тех, кто устал от прогулок. Почему бы вам не заняться? Полезно, приятно и накопить можно.

Он кивнул, переложив сигарету.

— За музыку плачу дополнительно, шеф.

Я включил радио.

— Не устраивает зелень?

— А из елок-палок такая машина вырастет? — он похлопал по спинке сиденья.

— Да, не сразу.

— Ждать не могу. Нельзя ли поскорей, а не то я проиграю в одном занятном состязании. Козыри на моих руках не те.

Я повернулся к нему, кажется, более резко, чем надо было.

— Травка зеленеет, солнышко блестит, — он опять перекинул сигарету. — Зелень — это пенсионерам. Я хочу славы. Накопившим не понять, что такое слава. Им нужна тихость. А я тороплюсь.

— Тогда советую заняться футболом. Нет на свете славы легче.

— Благодарю вас. Я никогда не забуду ваших ценных советов. Нам не повредит истина. Знать — значит уметь. Я понял: все на свете легко дается, только не все можно купить… Приехали, шеф.

Он протянул мне бумажный рубль.

— А накопить нетрудно.

Он элегантно перекинул губами сигарету.

Я взял бумажку, сложил ее аккуратно и спрятал в карман.

— Премного вам благодарны. Желаем здравствовать.

Он ответил небрежным кивком и пошел, вихрастый, своей дорогой. Каналья.

В городе начинали мигать огни. Таяла синева над крышами. Торговцы мороженым катили свои тележки. Холод на улицах был заметен как никогда. Шел вечер, неуютный, неспокойный, холодный, как вода в стылой реке, серый, как асфальт. набережной.

…В больнице я надел халат и пошел к маме, стараясь не потерять упругие мячики апельсинов.

Глаза и лицо мамы ожили таким нескрываемым счастливым радушием, что полная врачиха сказала:

— Ну вот и нашли мы главное лекарство.

… «Привет из Ленинграда!

Как успехи, здоровье, мама?

Не можешь ли ты на день-два приехать? Я нашел в Эрмитаже чудо. Рассказывать бесполезно. Сам увидишь, поймешь. А то верить мне перестанешь. Попробуй вырвись на день хотя. Жалеть не будешь!

Успехов тебе и радости. Археолог».

Я решил поехать.

Ну и денек у меня сегодня…

Спорили до хрипоты. Шеф доказывает (а если он прав?) немагнитную схему поиска.

— Ты, — шумел он, запуская руку в бумажные ленты на столе, — прочти все это. Прочти, не ленись.

— А я читал, наизусть помню.

— Что ты помнишь, горе мое? Там нет магнетизма. Луна-старушка не имеет магнетизма! Вот и не было никаких помех, и картинки не прыгали.

— Зато совсем пропали.

— Значит, искать надо.

— Надо. Пошли меня в командировку недельки на две.

— Куда?

— В Лахому.

Он забегал по кабинету. Позвонил, приказал принести карту.

— Кем я тебя пошлю, будь ты неладен? Кем? Туристом?..

Вот, говорят, едут писатели, целая группа. К ним примазаться? Так надо будет речи вести по-ихнему: реализм, эквилибризм…

— Я научусь, это не трудно.

— Какой прок? Тебе все равно гулять не придется. Вот, может быть, футбольная команда?.. — Он оглядел меня скептически. — Не возьмут. И мяч — это не магнитометр.

— А я согласен массажистом. Сделаю себе массажный прибор.

— Видали! Он всерьез! Я над ним издеваюсь, а он всерьез. Ага, вот и карту принесли… Я тебя в такое место пошлю… Я тебя к черту на кулички пошлю! Вот где твое место. — Он ладонью хлопал по карте. — Вот где!.. Земные силовые линии мешают. Как сетка! Заставляет она лучи входить в нее, переплетаться. Магнитный шатер мешает! А если поставить ловушку в точке схождения силовых линий? Как на дне воронки? Одна ловушка здесь, у нас, другая там. Получится треугольник, вершиной которого станет незримая точка. Мы с тобой в углах основания. Лучи, посылаемые нами, на вершине сомкнутся, и если они совпадут по фазе колебаний… Там будет фокус линзы, там… Я, пожалуй, так и сделаю, чтобы ты не приставал ко мне. Пошлю тебя туда. И не надо нам никакой Америки.