Евгений Прошкин - Зима 0001

Егору стало смертельно тоскливо. Он захотел пошевелиться, и океан стремительно полетел куда-то назад. Вокруг клубилось, притягивая и пугая, мутное небо.

Последнее, что он разглядел на свинцовой поверхности, - слова. Крупные и четкие, как в книге. Запомнившиеся почему-то сразу.

ПОСТОРОННИЙ ПОД ВОДУ

КОНЕЦ КОМАНДЫ

КОНЕЦ КОМАНДЫ

КОНЕЦ КОМАНДЫ

Маришка тогда спросила: "Прямо в голову послания получаешь?"

Может, и так. Уже.

Егора перевернули на спину и насильно разлепили веки. Перед глазами стоял все тот же свинец. Какие здесь, однако, потолки...

-Все хорошо, - мурлыкнули где-то сбоку. - Реакция тяжелая, необычная реакция. Но нормальная.

- Тяжелая или нормальная?

- Скорее всего парализант некачественный. Такого ни с кем еще не было. Топорков послал образцы на экспертизу. .

Маришка отошла от постели и вернулась с маленьким подносом.

- Рыбу будешь? А почему все время рыба?

- Не знаю.

- Ну, поешь.

- Нарисуй на ухе родинку. На правом.

- Это зачем?

- Чтоб я вас отличал.

- А ты отличаешь?

- Конечно.

- Тогда зачем рисовать?

- Не знаю... Где я?

- На Востоке. Теперь навсегда. Ты - наша главная ценность.

. - А-а... - безразлично протянул Егор. - Топоркову передай: никакой Земли нет. И не было никогда. Все начинается на Близнеце. И заканчивается.

- Откуда ж мы здесь появились? - без особого удивления спросила Маришка. - Экспонаты в музее откуда?

- Видел я их. Барахло.

- А сигнал мы откуда получаем?

- Больше не будем.

Маришка опять не удивилась. Подогнув короткую юбку, она села возле Егора и потрогала ему лоб.

- Не будем, так не будем. Но раньше он шел? И не с Земли?

- Не знаю.

- Ты это говоришь уже пятый раз.

- Мудрею, наверное, Стоянова где? - требовательно произнес Егор. - С ней все в порядке?

- Ее депортировали, - кратко отозвалась Маришка. Подозрительно кратко.

- На самолете? Она долетела?

- Нет. Над океаном... авария...

Маришка встала и подняла на окне жалюзи. За зеленым стеклом бродило несколько сонных рыбок. Ему пытались угодить...

- А другая? Маркова?

- Остальные двойники живы-здоровы. Их разными рейсами высылали. В списке только Стоянова значилась.

- Список?! - встрепенулся он. - Сколько прошло времени?

- Сутки, Егор.

Он рывком поднялся - в позвоночнике что-то кольнуло, но терпимо. Двигаться он мог, правда, не так быстро и не так свободно, как хотелось бы. Ничего, разгуляется. Парализант хороший, экспертиза не нужна. Просто ему это противопоказано. Парализант - не рыба...

- Что со списком?

- Половина погибла. Или больше уже.

- Но ведь полет отменили!

- Они все здесь, на Востоке. Умирают. Без причины. Вернее, ты знаешь, в чем она, эта причина. Не бойся, - спохватилась Маришка, - тебя, насколько смогли, обезопасили. Ты поспи еще. Про Землю Сергею Георгиевичу я говорить не буду. Сам расскажешь, если не передумаешь.

Она прошла через комнату и приложила ладонь к выпуклому квадрату. Блестящая панель с гудением уползла вверх, и в проеме показалась черная стена с единственной человеческой дверью.

- Маришка! - позвал Егор.

-Да?

- Они не ошиблись. Там, на Западе. Они знали, с кого двойников мастерить.

-Да брось ты. Пластические операции, ничего особенного.

- И все-таки они знали, кого копировать.

- Спасибо, мне приятно.

Воинова вышла в коридор, и стенная секция опустилась. Егор посмотрел на тарелку с рыбой и, проглотив слюну, прилег.

Со списком из ста двадцати двух фамилий все получалось точно так, как он предполагал. Самолет ни при чем, в списке те, кто должен умереть. Они и умирают. Кому и зачем это нужно? Вопрос без ответа. Ответ - на Земле, а ее никогда не было. Судьба, что ли? Глупое слово. Судьба сигналов не посылает, у нее ни антенн, ни ретрансляторов не имеется. У нее даже мозгов нет. Поэтому ее и не обманешь.

Хитрость, что придумал Топорков, была из разряда детских. Бесполезных то есть. Егор знал, как это делается: нашли однофамильца с теми же инициалами и... скорее всего сердце. Жарко же на улице.

Ни разу не сработало. Ни одного еще не спасли. Судьба кого наметит, того и убьет.

К тому же повторное уведомление пришло. Под воду, к рыбкам, стало быть. "Посторонний" - это не про другого Соловьева, это про него. И три запятых в конце. Вот что они значат. Они и значат - конец. Все давно запрограммировано. И все решено.

Странно, но Егор не переживал. Может, потому что устал, или смирился, или понял, что это бесполезно. Третье было вернее. Все уже решено - рождение, смерть, так называемое счастье и так называемое горе. Все там, в программе. Остается выполнять. По шагам: раз-два, раз-два-три... Одно неясно: как программа позволила, чтоб ее часть осознала себя и свое место? Значит, и это запрограммировано...

- Ты жив еще? - раздалось из дверного динамика.

- Вроде бы. Я сейчас зайду, - сказал Егор, отрывая голову от подушки.

- Что ты! Лежи, я сам.

Задергались, отметил Егор. Если уж Сережа согласен потрясти жирами, то дела совсем никуда. Даже из комнаты не выпускают, берегут. Будто в коридоре опасней, чем здесь.

- Ну?.. - хмурясь спросил Топорков.

- Пока ничего...

- Хотели к тебе врачей приставить, да вот...

- Правильно, что передумали, - сказал Егор. - Без толку все это.

- Ну, перестань! - прикрикнул он. - Как помрешь - схороним, а раньше времени не надо.

- Последнюю передачу получили?

Егор вдруг услышал в стене какое-то бульканье и посмотрел на аквариум. Рыбки сновали у самой поверхности, но та быстро опускалась, оставляя им все меньше и меньше жизненного пространства.

- Получили, вижу, - грустно закивал Егор. - Рыбок вы зря... Я бы там не утонул, а рыбки сдохнут. И вообще, "посторонний под воду" - это, наверно, метафора. Что мне, и руки не помыть?

- Что ж... И не помоешь. И с грязными поживешь.

- Не поживу, Сережа.

Топорков побродил по комнате и, задев ногой стул, со стоном сел.

- Степе Голенко я вставил, не сомневайся, - сказал он. - Но уволить я его не могу.

- Скоро все уволимся...

- Не могу уволить, - повторил Топорков, пропуская его слова мимо ушей. - Он же не в курсе был, что ты наш. Если курьерам всяким... Нельзя же, ты понимаешь.

Егор утвердительно прикрыл глаза. Он и сам был не в курсе - пока не вспомнил. Не сообразил, вернее. Вспомнил он уже потом. Реконструировал события, восстановил детали. А сначала он просто догадался. .

Маркова его не признала, потому что они не виделись. К моменту, когда ее перебросили на Восток и ввели в его отдел метео, он там уже не работал. Два года назад он уже работал здесь. Тогда, при разговоре со Стояновой, это его потрясло. "Что?! Как?! Два года!.. Где был?.." Здесь был, на фирме. С Сережей Топорковым, с Маришкой Воиновой, с дурнем Голенко.