Гюстав Леруж - Война вампиров

С быстротой, которой Дарвел от нее не ожидал, Эойя по-своему помогала ему, подбрасывая в огонь хворост, так что вскоре пламя взметнулось ввысь огромным столбом, освещая поле битвы, заваленное трупами эрлооров.

Некоторые из них почти человеческими жестами умоляли о пощаде.

Шум борьбы разбудил туземцев. Они примчались на подмогу с ножами в руках и, немного поколебавшись, начали добивать оглушенных ударами палицы вампиров.

Медленно занимался рассвет, и лишь в лучах восходящего солнца Роберт рассмотрел, какие огромные потери понес его хищный противник.

К превеликому удивлению Дарвела, расправляясь с побежденными, безобидные марсиане проявили такую необычайную жестокость, какой он от них не ожидал. Но Роберт не осуждал их. Люди мстили эрлоорам за многие века угнетения и страха.

Потом туземцы спокойно разделили убитых вампиров между собой и унесли добычу по домам, чтобы полакомиться мясом.

Землянину с большим трудом удалось спасти от расправы одного раненного в крыло эрлоора, который барахтался на земле, как исполинский подбитый нетопырь

Эойя уже собиралась ударить его дубиной, но юноша заслонил пленника собой и жестами объяснил ей, что забирает вампира себе, как свою часть добычи.

Он связал чудовище веревками из ивовой коры и отвел в хижину, где в темноте вампир немного пришел в себя и успокоился.

Роберт уложил его на циновке, а поблизости поставил мясо и съедобные коренья. Однако эрлоор не притронулся к пище и довольно долго лежал не шевелясь. Затем попытался карабкаться по стенам, жалобно постанывая и дрожа всем телом Вампир напрягался изо всех сил, тщетно стараясь разорвать свои путы.

Свет причинял ему невыразимые мучения. Когда Роберт отодвигал циновку у входа, эрлоор разворачивал крылья, царапал когтями стены, стонал и вопил.

Хотя приручить его казалось делом довольно сложным, Дарвел все-таки решил попытаться, предполагая, что лишь с помощью этих существ раскроет тайны планеты.

ОТКРЫТИЯ

Несколько последующих дней принесли Роберту много радости, и время пролетало, как в волшебном сне.

Марсиане верили ему безоглядно.

Облаченный в великолепные одежды из ярких перьев и такой же головной убор в виде диадемы, он окружил себя дюжиной сильных вооруженных телохранителей.

Роберта постоянно сопровождали Уау и Эойя, у которых он учился марсианскому языку и уже мог довольно сносно объясняться с аборигенами, что, впрочем, оказалось не так уж сложно. В местном словаре было всего около двухсот слов, состоящих преимущественно из гласных. Согласные звуки выступали только в обозначениях чего-то страшного или вредоносного.

Подданные относились к своему повелителю с уважением и любовью, граничившими с фанатизмом. Землянина самого начали почитать как божество.

В один прекрасный день он вдруг увидел собственную статую, изготовленную из дерева, глины и цветной кожи. Изваяние стояло в бывшей святыне эрлоора.

Однако Дарвел объяснил своей свите, что не желает ни в чем уподобляться этим жестоким созданиям и намерен нести людям только добро, достаток, мир и справедливость.

Эти принципы в полной мере отвечали спокойной и мягкой натуре туземцев, поэтому Роберта стали почитать еще больше.

Через несколько дней после сражения с вампирами вокруг деревни появились высокие сооружения из необожженного кирпича. Это были открытые печи с навесами. В них постоянно пылал огонь, защищенный таким образом от дождя. Теперь можно было не опасаться, что вампиры повторят свой маневр с песком. Поды печей сложили из огромных тяжелых валунов, сдвинуть которые роомбоо не могли.

На них устроили ловушки. Каждый день в ямы попадалось по несколько зверей, и марсиане добивали их палицами. С тех пор деревня, окруженная кольцом круглосуточно пылавших костров, спала спокойно.

Как-то раз Роберт сел в лодку, плетеную из тростника и обтянутую сверху тюленьими шкурами, и пустился в великолепное путешествие по каналам, которые привыкли наблюдать земные астрономы. Каналы эти напоминали широкие реки. По ним морская вода проникала вглубь материка, на юг. Не обращая внимания на слаженно работавших ложкообразными веслами гребцов, Дарвел чертил острым камешком на кремневой пластинке карту Марса, вспоминая при этом труды Скиапарелли и Фламмариона.

Роберта удивила одна особенность: все океаны располагались на севере, а материки на юге. Ему показалось, что он наконец решил загадку, над которой так долго ломали головы астрономы и ученые.

— Да ведь это же просто бросается в глаза! — рассмеявшись, воскликнул Роберт. — Удивительно, как никто до сих пор ни о чем не догадался! Вся поверхность Марса представляет собой огромное болото. Зима здесь длится полгода, весна и лето — тоже по шесть месяцев, и если бы не каналы, здесь бы давно все засохло после того, как стаивают льды и снега! Именно по ним с севера на юг поступает живительная влага!

Оставалось маленькое «но»: астрономы обнаружили в экваториальном поясе планеты горы, вершины которых зимой покрыты снежными шапками.

— Ну и что? Это совершенно не противоречит моей теории! — словно возражая невидимому оппоненту, продолжал Дарвел. — Не исключено, что на Марсе есть и горные регионы1.. А если так, то должны быть плодородные равнины с субтропической флорой, где зимой идут дожди… Вероятно, астрономы упускают из виду, что год на Марсе составляет 687 дней и потому все везде успевает созреть!

Продолжая размышлять в этом направлении, Роберт наконец понял, почему деревья «а Марсе такие гигантские, а кусты и травы разрастаются столь буйно: ведь они жили в два раза дольше, чем , на Земле! Он хотел посмотреть на здешнюю прекрасную осень, которая должна быть погожей и длинной. Вся природа станет медленно замирать, одеваясь в великолепные красочные уборы, неведомые ее земной сестре. А пробуждение планеты от долгого зимнего она — наверняка истинное чудо! Все вокруг покроется .ковром сказочных первых цветов, раскрывающих свои нежные лепестки навстречу солнцу…

Потом настанет по-тропически знойное лето, леса засияют золотистой листвой, осень добавит в эту палитру бронзы и пурпура, а в небе жалобно закричат перелетные птицы…

Роберт размышлял о смене времен года со страстью натуралиста. В его воображении уже рисовались невиданные дотоле растения, он видел глубокие тенистые ущелья, поросшие купами деревьев, опутанных лианами. Именно там находили себе пристанище эрлооры, прячась от дневного света и отдыхая после своих разбойничьих набегов. На холмах возвышались стройные кокосовые и финиковые пальмы, апельсиновые деревца, отягощенные крупными, сочными плодами, расточали одуряющий аромат своих снежно белых цветов