Григорий Гребнев - Тайна подводной скалы

Ветлугин пропускал мимо себя десантников, строя их цепочкой тут же подле борта субмарины:

- Чернега?.. - спрашивал он в трубку телефона и вглядывался в стекло шлема.

- Я!.. - ответил молодой матрос и прошел дальше.

- Лазарев!..

- Я!..

- Аничкин!..

- Я!..

Но вот на сходне показался... десятый скафандр.

Ветлугин с изумлением смотрел на него. Ведь скафандр, предназначенный для Румы, должен был остаться в грузовом отсеке. Ветлугин точно знал, что в этом "водоходе" никого не было, когда десантники занимали свои места...

- Кто в скафандре? - строго спросил он и услышал в своей слуховой трубке телефона:

- Механик воздушной полярной станции Иван Цыбулькин, товарищ командир!

Ветлугин оторопел. За стеклом шлема видно было курносое лицо маленького механика. Сомнений не оставалось, это был Цыбулькин.

- Марш обратно! - скомандовал Ветлугин.

В этот миг сходня субмарины поднялась и, вновь превратившись в борт, плотно закрыла грузовой отсек.

Цыбулькин покосился на закрывшийся борт субмарины. Ветлугин свирепо проворчал:

- Безобразие!..

Но задерживаться было невозможно.

- Замкни строй! - приказал Ветлугин.

- Есть замкнуть строй! - звонко ответил Цыбулькин.

- Не ори... - сказал Ветлугин и, подумав, добавил: - когда войдем в туннель, останься у его входа и никого не впускай, а также не выпускай. Понял?..

- Так точно, товарищ командир! - четко и торжественно отретил Цыбулькин.

- Правая конечность водохода действует как автоматический пистолет. Сумеешь воспользоваться в случае необходимости?

- Сумею, товарищ командир... Я, пока в грузовом отсеке сидел, всю механику этих кукол изучил.

Ветлугин провел свой водоход вдоль цепочки десантников и, остановившись подле Мерса, приказал:

- Пройдите вперед. Вы поведете группу...

Мерс шевельнул свой водоход и дал место Ветлугину позади себя.

- Я должен предупредить вас... - сказал в трубку телефона Ветлугин.

Мерс перебил его:

- Я все знаю, господин Ветлугин...

- Тем лучше. Вперед!..

Стальные гиганты зашагали к пещере тайного хода, скрытой где-то среди темных каменных глыб подводной скалы...

XVI. "ШАРИ КУРУНГА... ЭЛИ МАРО..."

Темнокожий, остролицый и очень худой человек с длинными волосами, делавшими его похожим на старуху, вынул из щели в каменной стене кусочек картона, на котором красным карандашом был изображен силуэт ползущей улитки; повесил картон на гвоздик, присел перед ним на корточки и, раскачиваясь, стал шептать:

- Мани курунга... шари курунга... эли Маро...

На ноги темнокожего человека были надеты тяжелые стальные кандалы. Глаза его лихорадочно блестели. Сидя на корточках перед своим клочком картона, он беспрестанно шептал:

- Шари курунга... эли Маро...

Это означало: "умная золотая улитка, спаси Маро...". Да, это был Маро, единственный уцелевший из всех цветных гигантов, долбивших туннели для подводных лодок поджигателей войны. Потом он стал поваром "колонии Шайно". За несколько лет Маро усвоил английский язык, на котором объяснялись "люди племени Шайно". И в эти же несколько лет, принося еду Шайно и убирая его комнату, умный и осторожный индеец высматривал все и изучал жилище Шайно и Фау, пока не сделал потрясающего открытия, что поворот небольшого рычажка за толстым ковром в комнате Шайно открывает ход в шлюзовую камеру. Рискуя жизнью, Маро однажды спрятался под диван в комнате Шайно. Он увидел, как Шайио, откинув ковер, нырнул в дыру, открывшуюся в стене, и лишь через несколько часов вышел оттуда. А через полгода, выкрав у страдавшего бессонницей Фау сильнодействующие снотворные порошки, Маро угостил Шайно таким компотом, от которого подводный "генерал" заснул крепчайшим сном. Маро пробрался в шлюзовую камеру. Из разговоров обитателей "колонии" он уже знал, что "каменная хижина" находится под водой. Увидев в шлюзовой камере три исполинских водохода, сметливый индеец сразу сообразил, что это "железная одежда" для подводного путешествия. Он забрался в один водоход и, перепробовав все его кнопки и рычаги, заставил стального гиганта ходить, зажигать нагрудный фонарь, хватать клешней своих неподвижных соседей и проделывать все то, что только мог выполнять этот удивительный скафандр...

Увидев в шлюзовой камере дверь и тонкие струйки воды, сочившиеся сквозь ее щели, Маро понял, что там, за дверью, вода и... свобода. Ему представился берег широкой реки со склоненными над водой огромными деревьями и стальное чудовище, выходящее со дна реки на этот чудесный берег, тот самый берег, откуда в кандалах увели его много лет назад жестокие белые люди. Маро нестерпимо захотелось открыть заветную дверь, уйти в "железной одежде" по дну могучей реки в непроходимые дебри родного боливийского леса, уйти так далеко, чтобы страшные люди "племени Шайно" никогда его не нашли. Но он вспомнил о Руме, о маленьком большеглазом смуглом мальчике, оставшемся на кухне, в этой проклятой "каменной хижине", и не нашел в себе решимости уйти без него...

Долго, почти год после этого посещения тайной лазейки Шайно, думал Маро. Наконец, однажды он обратил внимание, что худенький мальчик Рума очень повзрослел, вырос, стал смышленным. В голову Маро пришла вполне логичная мысль:

- Если уйду я, Шайно и Фау сейчас же смогут узнать об этом. Ведь даже когда все спят, Шайно требует принести ему "крепкий кофе". А новых "сонных порошков" уже нет, Фау их прячет... Значит нужно, чтобы ушел Рума. Пока это заметят, мальчик уже выйдет на берег реки и расскажет другим людям о несчастном Маро. Может быть они помогут и ему уйти от Шайно...

Постепенно у Маро крепла мысль, что уйти в "железной одежде" должен именно Рума, а если он, Маро, и не уйдет из этой тюрьмы, что ж... он уже стар и болен, и скоро Золотая улитка возьмет его к себе, туда, где живут все люди племени курунга, расстрелянные Джайном Фау. А Руме жить надо, у него вся жизнь впереди...

Теперь Маро сосредоточил все свое внимание на Фау. Он следил за каждым шагом его и, наконец, однажды, принеся Джайну Фау ужин, затаился за портьерой и увидел, как Фау вынул мешочек, висевший на груди, достал оттуда белую пилюлю и, проглотив ее, запил водой. Так он делал и прежде, когда принимал "сонные порошки"... Прокравшись затем ночью в его комнату, Маро с величайшей осторожностью расстегнул у спящего Фау ворот ночной рубахи и извлек из заветного кисета несколько белых пилюль...

Теперь нужно было улучить миг и усыпить Шайно, когда вое белые будут спать. Случай к тому скоро представился. Проснувшись однажды, Шайно приказал Маро:

- Кофе! Покрепче!...

Проглотив кофе, Шайно уснул так крепко, что когда Маро, убирая посуду, толкнул его раз, а потом еще раз уже изо всей силы, старый авантюрист не проснулся.