Дино Буццати - Рассказы из сборника Семь гонцов

и еще о высоком и славном будущем, которое, возможно, его ждет. Дону Антонио захотелось побыть одному. Он торопливо осенил присутствующих крестным знамением, давая понять, что урок окончен.

Мальчики, перешептываясь, ушли, и наконец воцарилась тишина.

Теперь он может бежать, даже запереться в какой-нибудь дальней комнате, откуда облаков не видно. Но бегство не выход из положения. Это была бы капитуляция. Нет, помощи надо искать у бога. И дон Антонио стал молиться Ц стиснув зубы, исступленно, как бегун, одолевающий последний километр дистанции.

Кто же победит? Сладострастное и кощунственное облако или он, со своей чистотой помыслов? И дон Антонио нродолжал молиться. Почувствовав, что дух его достаточно окреп, он собрался с силами и поднял глаза.

Но в небе над Коль Джана он не без разочарования увидел лишь бесформенные груды облаков с какими-то идиотскими очертаниями, клубы пара и липкого тумана, медленно расползавшиеся на отдельные клочья. И было совершенно яс но, что не могли эти облака ни мыслить, ни строить козни, ни подшучивать над молодыми деревенскими священниками. И уж конечно, не было им никакого дела ни до него, ни до его терзаний. Облака как облака. Да и в сводке метеостанции на этот день говорилось: "Погода преимущ. ясная, к вечеру возм. кучевая облачность. Ветер слабый. Температ.

неизм.". А о дьяволе ни слова.

Друзья

Скрипичный мастер Амедео Торти и его жена пили кофе. Детей уже уложили спать. Оба, как это часто у них случалось, молчали. Вдруг жена сказала:

"Не знаю, как тебе это объяснить... Сегодня у меня весь день какое-то странное предчувствие... Как будто вечером к нам должен зайти Аппашер".

"Подобные вещи не говорят даже в шутку!" - ответил муж раздраженно.

Дело в том, что двадцать дней тому назад его старый верный друг скрипач Тони Аппашер умер.

"Я понимаю, понимаю... Ужас какой-то, - сказала она, - но никак не могу отделаться от этого чувства".

"Да, если бы..." - пробормотал Торти с печалью в голосе, но мысль свою развивать не стал. Только покачал головой.

И они вновь замолчали. Было без четверти десять. Вдруг кто-то позвонил в дверь. Звонок был длинный, настойчивый. Оба вздрогнули.

"Кого это принесло в такое время?" - сказала она.

Через прихожую прошлепала Инес, затем послышался звук открываемой двери, приглушенный разговор. Девушка заглянула в столовую. В лице у нее не было ни кровинки.

"Кто там, Инес?" - спросила хозяйка.

Горничная посмотрела на хозяина и, запинаясь, проговорила:

"Синьор Торти, выйдите на минуточку, там... Ой, если б вы знали!"

"Да кто же там? Кто?" - сердито спросила хозяйка, хотя уже прекрасно понимала, о ком именно идет речь.

Инес, подавшись вперед, словно желая сообщить им что то по секрету, выдохнула:

"Там... Там... Синьор Торти, выйдите сами... Маэстро Аппашер вернулся!"

"Что за чепуха! - сказал Торти, раздраженный всеми этими загадками, и, обращаясь к жене, добавил: - Сейчас посмотрю... А ты оставайся здесь".

Он вышел в темный коридор и, стукнувшись об угол какого-то шкафа, рывком открыл дверь в прихожую.

Там, как всегда неловко поеживаясь, стоял Аппашер. Нет, все-таки он был не совсем такой, как всегда: из-за слегка раз мытых очертаний он выглядел несколько менее вещественным, что ли. Был ли это призрак Аппашера? Пожалуй, еще нет, ибо он, по-видимому, пока не вполне освободился от того, что у нас именуется материей. А если и призрак, то сохранивший какие-то остатки вещественности.

Одет он был как обычно: серый костюм, рубашка в голубую полоску, красный с синим галстук и бесформенная фетровая шляпа, которую он нервно мял в руках. (Не костюм, разумеется, а призрак костюма, призрак галстука и так далее.)

Торти не был человеком впечатлительным. Отнюдь. Но да же он замер, не смея перевести дыхание.

Это вам не шуточки - увидеть в своем доме самого близкого и старого друга, которого ты сам двадцать дней тому назад проводил на кладбище!

"Амедео!" - промолвил бедняга Аппашер и улыбнулся пытаясь как-то разрядить обстановку.

"Ты - здесь? Как ты здесь очутился?" - воскликнул Торти чуть ли не с упреком, ибо охватившие его противоречивые и смутные чувства почему-то обернулись вдруг вспышкой гнева. Разве возможность повидать своего утраченного друга не должна была принести ему огромную радость? Разве за такую встречу не отдал бы он свои миллионы? Да, конечно, он сделал бы это не задумываясь. На любую жертву пошел бы. Так почему же сейчас Торти не испытывал никакой радости? Откуда это глухое раздражение? Выходит, после стольких переживаний, слез, всех этих беспокойств, связанных с соблюдением приличествующих случаю условностей, извольте начинать все сначала? За прошедшие после похорон дни заряд нежных чувств к другу уже иссяк, и черпать их было больше неоткуда.

"Вот видишь. Это я, - ответил Аппашер, еще сильнее терзая поля шляпы.Ц Но... Ты же знаешь, какие могут быть между нами... в общем, можешь не церемониться... Если это неудобно... "

"Неудобно? Ты называешь это неудобством? - закричал вне себя т бешенства Торти. - Являешься невесть откуда в таком вот виде... И еще говоришь о неудобстве! Как только нахальства хватило! - После чего, уже в полном отчаянии, пробормотал про себя: - Что же мне теперь делать?"

"Послушай, Амедео, - сказал Аппашер, - не сердись на меня... Я не виноват... Там (он сделал неопределенный жест) вышла какая-то путаница... В общем, мне придется еще, наверное, месяц побыть здесь... Месяц или немножко больше... Ты ведь знаешь, своего дома у меня уже нет, там теперь новые жильцы..."

"Иными словами, ты решил остановиться у меня? Спать здесь?"

"Спать? Теперь я уже не сплю... Дело не в этом... Мне бы какой-нибудь уголок... Я никому не буду мешать - ведь я не ем, не пью и не... в общем, туалетом я тоже не пользуюсь... Понимаешь, мне бы только не бродить всю ночь, особенно под дождем".

"Позволь, а разве под дождем... ты мокнешь?"

"Мокнуть-то, конечно, не мокну, - и он тоненько хихик нул, - но все равно чертовски неприятно".

"Значит, ты собираешься каждую ночь проводить здесь?"

"С твоего разрешения..."

"С моего разрешения!.. Я не понимаю... Ты умный человек, старый мой друг... у тебя уже вся жизнь, можно сказать, позади... Как же ты сам не соображаешь? Ну, конечно, у тебя никогда не было семьи!.."

Аппашер смущенно отступил к двери. "Прости меня, я думал... Да ведь и речь-то всего об одном месяце..."

"Нет, ты просто не хочешь войти в мое положение! - воскликнул Торти почти обиженно. - Я же не из-за себя беспокоюсь... У меня дети!.. Дети!.. По-твоему, это пустяк, что тебя могут увидеть два невинных существа, которым и десяти еще нет? В конце концов, должен же ты понимать, что ты сейчас собой представляешь! Прости меня за жестокость, но ты... ты Ц привидение... а там, где находятся мои дети, привидениям не место, дорогой мой..."