Брайан Герберт - Дюна: Дом Харконненов

— И? — Джессика уловила волнение и предвосхищение в голосе наставницы, хотя и могла понять почему. Глаза Преподобной Матери были устремлены на второго аристократа.

— По его повадкам и отношению могу сказать, что темноволосый — лидер и принимает всерьез свою ответственность. Он обладает властью, но не упивается ею. Возможно, он лучший правитель, чем сам о себе думает.

Она пригляделась к его движениям, заметила, как он покраснел, глядя на других послушниц, и заставил себя отвернуться от них.

— Еще я могу сказать, что он одинок.

— Великолепно, — похвалила ученицу Мохиам, но тут же прищурила глаза. — Этот человек — герцог Лето Атрейдес, и ты предназначена для него, Джессика. В один прекрасный день ты станешь матерью его детей.

Хотя Джессика понимала, что должна принять эту новость бесстрастно, как извещение о долге, который она должна выполнить для Общины, ей пришлось приложить усилие, чтобы утихомирить сильно забившееся сердце.

В этот момент герцог Лето взглянул на Джессику, словно почувствовав ее присутствие на затененном балконе, — и их глаза встретились. Она увидела в его серых глазах огонь, силу и мудрость, не соответствующую возрасту, — результат рано доставшегося герцогу бремени власти. Она почувствовала, что ее непреодолимо влечет к этому человеку.

Но она воспротивилась. Инстинкты… автоматические реакции, ответы… Я не животное. Она отвергала все чуждые эмоции, как учила ее Преподобная Мать Мохиам.

Все приготовленные Джессикой вопросы потеряли всякое значение, а новых у нее не было. Глубокое успокаивающее дыхание погрузило в состояние полной безмятежности. По каким бы то ни было причинам ей понравилась наружность этого герцога… но ее долг — служить Общине Сестер. Она дождется своей очереди узнать, что ей надлежит сделать, и совершит все, что будет необходимо.

Нетерпение есть слабость.

Мохиам мысленно улыбнулась. Зная, какие генетические нити ей надо прясть, Преподобная Мать устроила эту мимолетную и короткую встречу Джессики с герцогом Атрейдесом.

Джессика была кульминацией многих поколений, которые были выведены с целью создания Квисац Хадераха.

Руководитель программы Квисац мать Анирул, супруга императора Шаддама, утверждала, что успех наиболее вероятен, если дочь Харконнена, родившаяся в текущем поколении, родит дочь Атрейдесу. Тайным отцом Джессики был барон Владимир Харконнен… а когда она созреет, то соединится с герцогом Лето Атрейдесом.

Мохиам казалось иронией судьбы, что эти смертельные враги — Дом Харконненов и Дом Атрейдесов — были роком предназначены заключить такой невероятный союз, который не мог бы создать ни один другой Дом, не говоря уже о том, что ни один правитель не способен был даже в страшном сне подозревать о существовании такого противоестественного союза.

Она едва сдержала возбуждение, охватившее ее от одной мысли о том, что от конечной цели Общину Сестер отделяет всего два поколения.

~ ~ ~

Задавая вопрос, действительно ли ты хочешь знать ответ или просто выставляешь напоказ свою власть?

Барону Харконнену пришлось дважды оплачивать услуги доктора Сук.

Барон думал, что его огромный платеж ришезианскому премьеру Калимару будет достаточным для того, чтобы получить помощь доктора Веллингтона Юэха на тот срок, который потребуется для диагностики и лечения изнуряющего заболевания, но доктор наотрез отказался сотрудничать на таких условиях.

Желчный доктор Сук был полностью погружен в себя и свои научные исследования, которые проводил в лаборатории на спутнике Короны. Врач не выказал ни страха, ни уважения, услышав имя барона.

— Я могу работать для Ришезов, — сказал он твердым, лишенным какого бы то ни было выражения голосом, — но я им не принадлежу.

Питер де Фриз, посланный к Ришезам для выработки конфиденциальных деталей лечения барона Харконнена, внимательно всмотрелся в старое, словно вырезанное из дерева лицо, черты которого говорили об очевидном упрямстве. Сейчас они стояли рядом в маленькой лаборатории на искусственной научно-исследовательской станции, размещенной на большом спутнике, светившем по ночам с неба планеты Ришезов. Несмотря на прочувствованные просьбы премьера Калимара, узколицый врач с вислыми усами и черными волосами, собранными под серебряным обручем, отказался ехать на Гьеди Первую. Самоуверенный и надменный, подумал де Фриз. Это можно использовать против него.

— Вы, сэр, ментат, привыкший продавать свои мыслительные способности и интеллект любому хозяину. — Юэх сжал губы и посмотрел на де Фриза с таким видом, словно тот был подлежащим вскрытию трупом в анатомическом театре. — Я же, напротив, являюсь членом Внутреннего Круга Сук, получившим полное имперское образование.

Он коснулся алмазной татуировки на своем морщинистом лбу.

— Меня нельзя продать, купить или арендовать. Вам нечем меня ухватить. А теперь, прошу вас, позвольте мне вернуться к моей важной работе.

Врач едва заметно кивнул в знак прощания и вышел в соседний лабораторный зал.

Этого человека никогда не ставили на место, ему никогда не причиняли боль… его никогда не ломали. Для Питера де Фриза это был достойный вызов.

Извинения, в которых рассыпался премьер Калимар, стоя у стола своего кабинета в правительственном квартале, ничего не значили для де Фриза. Однако следовало воспользоваться связями и разрешением важного чиновника для того, чтобы миновать все заслоны и охрану и снова попасть в исследовательский центр на Короне. Не имея другого выбора, ментат снова явился в стерильную лабораторию доктора Юэха. На этот раз один.

Надо сделать новую попытку выторговать медицинские услуги для барона. Питер никогда не осмелился бы вернуться на Гьеди Первую без врача, согласного сотрудничать.

Крадущейся походкой он вошел в уставленную машинами, опутанную проводами и наполненную законсервированными частями тела комнату с металлическими стенами — здесь были собраны лучшие образчики ришезианской электротехники, хирургического оснащения школы Сук и биологических образцов разных видов животных. Запах смазки, гнили, сожженной плоти, химикатов и дыма висел в воздухе холодной комнаты, несмотря на то что самое совершенное вентиляционное оборудование ежесекундно обновляло воздух помещения. Были видны раковины, металлические и плазовые трубки, извивающиеся кабели и мониторы. Над секционным столом светился голографический экран, на котором человеческая конечность была представлена в виде схемы биомеханического устройства.