Сергей Лукьяненко - Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо

Юноша кивнул.

– Ты сразу меня узнал? – отступая к двери, спросил мужчина.

Александр Шедченко кивнул.

– Это здорово.

Мужчина вышел, плотно прикрыв за собой дверь, посмотрел на серый рассвет, вползающий в коридор через мутные окна. Шумно, не таясь, подошел к двери ординаторской, толкнул ее.

Женщина в белом халате, стоявшая у окна, молча и без удивления посмотрела на него.

– Я пришел, – сказал тот, кто не боялся считать себя нечеловеком.

6

Мария смотрела на того, кто был рожден злобой и тьмой, не отводя глаз, не произнося ни слова.

В глазах мужчины не было ничего человеческого. Только холод профессионального убийцы. О, она знала, что этот умел убивать. Он достаточно повоевал, прикрываясь приказами и красивыми словами для того, чтобы безнаказанно отбирать чужие жизни. И пусть большая часть его войн была там, на Востоке, ни одна из них не была войной за веру. Он не умел нести свет.

– Я пришел, – сказал тот, кто принял облик военного.

– Я знала, что ты придешь.

Мария заставила себя ответить. Даже этого ей необходимо любить. Но любить – не значит прощать.

– Ты сама понимаешь, что должно произойти, – сказал мужчина.

– Знаю. Ты должен покаяться – или умереть непрощенным.

Мужчина улыбнулся, словно он имел право улыбаться.

– Глупая девчонка… Ты считаешь, что несешь свет…

– Я несу свет. Но могу и лишать его тех, кто недостоин.

– Что ты сделаешь с миром, если войдешь в него, если победишь? – Мужчина медленно продвигался к центру комнаты. Мария застыла у окна.

дай мне силу…

– Я дам миру любовь.

– Мир уже не спасти любовью, девочка. Слишком часто любовь предавали, слишком часто ею оправдывали зло.

– Кто ты такой, чтобы судить о добре и зле?

– Я? Я слуга.

– Ты слуга Тьмы.

– Нет, человечества. Тех, у кого есть силы любить, но нет сил ненавидеть. Я просто страж покоя. И не моя вина, что покой хранит лишь Сила.

– Да, не только твоя вина в этом. Но и слуга отвечает за то, что творит по приказу.

– «Слуги… повинуйтесь господам своим. Ибо то угодно Богу…» – Мужчина вновь улыбнулся.

– Лишь в тебе выбор – Свет или Тьма.

– «Свет, который в тебе, не есть ли Тьма?»

– Я знаю, что ты умеешь искушать, – сказала Мария. – Ибо слово – оружие. И ложное слово – оружие Тьмы. Твой дар – искажать слова.

– Мой дар – служить.

Мужчина обвел комнату взглядом. Взял со стола нож.

– Не хотел бы этого делать, – негромко сказал он. – Мы еще можем объединиться. Есть другие… и в них подлинная Тьма. Давай предотвратим худшее, а после будем решать.

– Я лишаю тебя Света, – сказала Мария. На мгновение мужчина замер, неуверенно поднимая руку к глазам. Потом засмеялся и покачал головой. Сделал еще один шаг к Марии.

– Я не верю в тебя – и ты не сможешь меня ослепить. Выбирай, девочка.

– Даже твой земной брат отступил от тебя. Как можешь ты верить в свою правоту?

– А где твоя сестра, девочка?

Мария смотрела лишь на него. Неотрывно, чтобы даже в глазах не отразилась Анна, тихо входящая в открытую дверь.

– Моя сестра уже спасена, и прощено ей все, что было и что будет. Моя сестра есть любовь.

– Ты говоришь о любви, не умея любить.

Мария даже улыбнулась этим словам – всей лжи, которая была в них.

– Нельзя любить человечество, не любя человека, – сказал тот, кто был ложью и Тьмой. – И слепая любовь хуже ненависти. Всепрощение – дорога, которой приходит зло.

– Я прощаю даже тебя, – сказала Мария в тот миг, когда Анна, оказавшаяся за спиной двойника Шедченко, достала из кармана пальто нож и вонзила его в спину посланника зла.

Мир закружился. Потолок косо скользнул к полу, пол вздыбился, ударяя в лицо. Тот, кто считал себя лишь копией человека, упал на скользкий линолеум. Свитер намок почти мгновенно, кровь толчками била из раны. Девушка с ножом в руках стояла над ним, глядя взволнованно, но без страха.

– Ты не совершила зла, – сказала та, что пришла в мир со светом. – Ты остановила зло.

– Он… не будет спасен? – прошептала Анна.

– Не знаю. Все в нем теперь. – Та, что пришла в мир со светом, склонилась над двойником Шедченко. Он молча смотрел в ее лицо – в глаза, в которых было столько света и тепла… словно в жерле доменной печи. – Я могу спасти тебя, – сказала она.

Он не ответил. Странно, почему-то думалось совсем не о том. Не о мире, где Сила уже никогда не сможет стать защитой, не об этой девушке, чья доброта будет страшнее любой злобы. Не о том, как бездарно он прожил свой единственный день.

Двойник Шедченко думал о сестре, которую уже не сможет увидеть, и о семье, которая все равно никогда не была его семьей.

– Я могу дать тебе прощение и жизнь, – сказала женщина, глядя ему в лицо. – Ты можешь уйти с миром или раскаяться и пойти со мной рядом. Мне стоит лишь коснуться тебя – и рана закроется.

– Сила не прислуживает, она лишь служит, – прошептал он.

– И где же твоя Сила?

В глазах поплыли белые туманные хлопья. Он помнил их с тех пор, когда был человеком, но в тот раз руки друзей успели затащить его за полуобрушенный угол глинобитной хижины и под непрерывные матюки перетянули пробитое пулей плечо.

– Она уйдет со мной, – прошептал тот, кто не называл себя человеком. – Тебе ее не получить.

– И все же я прощаю тебя. – На лице женщины не дрогнул ни единый мускул.

– Подавись им… своим прощением…

Он уже падал в тот темный колодец, который рано или поздно ждет всех. И голоса женщин становились все тише и тише, оставаясь там, где он был так недолго…

– Нам придется что-то сделать с телом.

– А он прощен?

– Да. Принеси носилки…

Посланник Силы попытался открыть глаза.

Но даже на это уже не было сил.

7

Поезд подошел к Саксаулу по расписанию. Ярослав, лежа на верхней полке, смотрел, как наплывают на пути грязные домишки, расписанные дембельскими лозунгами бетонные заборы, какие-то совершенно ужасные ларьки, уставленные бутылками с радужными этикетками. В Азии даже поддельное спиртное несет в себе некую гарун-аль-рашидовскую пышность.

– Пам-парам-пам, – промычал Слава, глядя в окно. – Прекрасная местность. Ты хотел бы здесь жить? Тихо, уединенно. Можно думать и писать о вечном. А поезда все идут с востока на запад и с запада на восток.

Ярослав не отреагировал. Поездка в поезде через степь всегда нагоняла на него тоску.

– Как ты думаешь, москвичи поверят, что есть город под названием Саксаул?

– Они вначале будут долго вспоминать, что это такое.

– Да, вероятно.

Старушка собралась уже с час назад. В недрах объемистой сумки исчезли почти нетронутые продукты, бесформенное толстое пальто было накинуто на плечи. Слава добродушно посмотрел на старуху. Предложил: