Майкл Муркок - У Врат Преисподней Ветрено…

Алан покачал головой, говоря вначале неуверенно.

– Недавно, – сказал он, – меня поразила мелочность политических споров, ужаснуло, до чего может дойти человек в стремлении к власти – или «ответственности», как они ее называют – и почувствовал, что политики Солнечного дома тратили силу своих легких на бессмысленные слова…

– Так и было! – одобрительно загромыхал ему в ответ Огненный Шут.

– Нет, – Алан продолжал, уверенный, что истина – где-то рядом. – Если вы хотели убедить меня в этом, когда взяли в это путешествие, то достигли обратного. По общему мнению, если понаблюдать некоторое время, политики топчутся на месте, общество все больше отдаляется от той жизни, которую вели предки. И все же вид этих солнц, то, что мы побывали в сердце нашего собственного солнца, показало мне, что это спотыкающееся движение вперед – неосознанно, ощупью в темной бесконечности вселенной, если хотите – столь же естественно, как всякое другое.

Огненный Шут порывисто вздохнул.

– Я чувствовал, что смогу помочь тебе, Алан Пауйс. Я вижу, что ты еще глубже спрятался в крепость своего предубеждения. – Он закрыл занавеси. – Садитесь. Спите, если хотите. Я возвращаюсь в наш монастырь.

Они причалили и вошли в монастырь в безмолвии. Огненный Шут выглядел подавленно, даже измученно.

«Понял ли он, что, несмотря на все свои открытия, всю свою проницательность и жизненную силу не обязательно прав?» – гадал Алан. – Этого не узнать."

Огненный Шут оставался все тем же загадочным мыслящим безумцем – простодушным, искусным, внушавшим любовь, каким его впервые увидел Алан.

Их встретил аудитор Курт.

– Мы смотрим лазервидение. Не желаете присоединиться? Это может вас заинтересовать.

Он провел их в маленькую комнату, где уже сидело несколько монахов, а также Корсо и Корнелия Фишер. У дверей Огненный Шут как будто стряхнул уныние.

– Я должен кое-что обдумать, – сказал он им, удаляясь по коридору.

Они вошли в комнатку и сели. На них смотрел пустой экран, очевидно, монахов ограничивали во времени просмотра передач.

Корсо подошел и сел рядом с ними. Алан начал привыкать к его как бы лишенному кожи лицу.

– Ну, – сказал он добродушно, – просветило вас путешествие?

– В каком-то смысле, – согласился Алан.

– Но не в том, в каком он, я думаю, собирался, – Хэлен улыбнулась немного тоскливо, словно желая, чтобы Огненный Шут убедил их.

– Как совершил он открытие, позволяющее ему путешествовать с такой легкостью и в такие опасные места? – спросил Алан.

– Назовите это вдохновением, – ответил Корсо. – Я его тоже, знаете, не понимаю. Много лет назад мы были пилотами на одном экспериментальном корабле. С кораблем что-то случилось – рулевое управление заклинило, и толкнуло к Солнцу. Мы едва-едва сумели избежать попадания в самую сердцевину Солнца и вышли на орбиту. Но нас поджарило. Охладители медленно издохли. Мне в чем-то пришлось хуже. Лишился кожи, как видите. Мой товарищ – теперь Огненный Шут для вас – не так пострадал физически, но что-то случилось с его рассудком. Вы скажете, он сумасшедший. Я скажу, он разумен по-своему, не так, как вы и я. Как бы там ни было, он додумался до принципа работы «Пи-мезона» в марсианской больнице – нас совершенно случайно спасли очень храбрые ребята с грузового судна, которое само немного сбилось с курса. Если бы не это, нас бы сейчас не было в живых. Мы провели в больнице несколько лет. Огненный Шут симулировал амнезию, я сделал то же самое. По какой-то причине с нами никогда не связывалась Служба космического поиска.

– Где вы взяли деньги на постройку «Пи-мезона»?

– Мы взяли их у Биаса, человека, которого вы обвиняете в торговле оружием. Он думает, что это корабль – сверхбыстрое судно, но в остальном довольно обычное. На этот раз он снабдил нас деталями для компьютера.

– Где Биас сейчас?

– Последнее, что я слышал – снимает номер в Лондоне, в «Дорчестере»[2].

– "Дорчестер"? Разумно. Можно спрятаться в трущобах Мэйфэра[3], и никто не найдет.

– Думаю, вы несправедливы к Биасу. Он идеалист. Он желает прогресса больше любого другого. Он бы не принял участие в чем-то таком, что могло взорвать мир… По крайней мере… – Корсо запнулся. – Чудаковатый он, но я с вами все равно не согласен.

Алан некоторое время молчал. Потом сказал:

– После этой прогулки я думаю, что верю вам, когда вы утверждаете, что не вовлечены в планы торговцев оружием – сознательно, во всяком случае. По крайней мере Огненный Шут на этот счет меня удовлетворил, если и не достиг своей главной цели. – Он повернулся к Хэлен. – Что скажешь?

– Я согласна. – Она кивнула. – Но многое бы дала, чтобы узнать, почему Биас вам помогает. – Она взглянула на Корсо. – Вы все нам рассказали?

– Все, что мог, – неопределенно сказал он.

Ожил экран лазервида. Началась программа новостей. Диктор нетерпеливо пригнулся к объективу.

– Остается немного сомнений в том, друзья мои, кто станет следующим президентом. Саймон Пауйс, единственный человек, распознавший опасность, нависшую над миром в результате постыдного замысла Огненного Шута уничтожить мир, находится на первом месте по итогам опроса общественного мнения, проведенного нашей станцией. Популярность его племянницы, единственного соперника в начавшейся на прошлой неделе предвыборной кампании, заметно упала. Вовсе некстати оказалась ее яростная поддержка Огненного Шута. Ходят слухи, что мисс Картис и внук министра Пауйса, Алан Пауйс, куда-то скрылись вместе. Странно, что два человека, которых видели открыто воевавшими друг с другом во время недавних беспорядков, объединились.

В кадре появился Саймон Пауйс в своей квартире, с самодовольным выражением на властном старом лице.

Корреспондент: «Господин министр, вы первым раскрыли связанный с бомбами заговор. Как это случилось?»

Саймон Пауйс: «Я подозревал Огненного Шута с самого начала. Я не виню людей за то, что он одурачил их своей болтовней – всем нам, в конце концов, присущи человеческие слабости – но ответственному политику пристало видеть глубинную суть…»

Корреспондент (как бы про себя): «И все мы чрезвычайно признательны.»

Саймон Пауйс: «Я сделал так, чтобы за его деятельностью велось постоянное наблюдение, и, таким образом, можно было бы предотвратить ужасное преступление – последнее, так сказать, преступление. Даже сейчас существует величайшая угроза того, что этот человек все еще пытается бомбардировать Землю из какого-нибудь укромного места. Мы должны оставаться бдительными. Следует принять меры к тому, чтобы обеспечить его поимку, или, в случае неудачи, обеспечить нашу собственную безопасность.»