Автор Неизвестен - Без названия

Я подчинился просьбе, тем более что Вика посмотрела на меня преданно и доверчиво. Видимо, ей особенно по душе было то, что она воспринята сегодня моею женою…

Как мне не хотелось, но мне пришлось покинуть сарайчик и снова оказаться на крутом морозе во дворе. Я встал неподалеку от окошка. Терпеливо наблюдал, как Вика оживленно беседовала с Долланским, последний, почувствовав мое присутствие у окна, протянул свою мясистую руку к нему и задвинул его белой шторкой! Теперь на ее светлом фоне раскачивались два силуэта, видневшиеся по пояс. Меня обозлила подобная аудиенция Вики! Силуэт Долланского почему-то приблизился к Вике: оба силуэта замысловато перешептывались! Я топтался на месте, не спуская пристального взгляда с них. Под моими ногами хрустел снег, словно пенопласт. Какая-то искусственность во всей этой ситуации поражала меня.

Вдруг я расслышал где-то там, в глубине двора, за сарайчиком или дальше, что кто-то перешептывался.

Потихонечку я выглянул за угол сарайчика: разглядеть ничего не удавалось и расслышать тоже! И я решил приблизиться на несколько шагов к шепоту.

Чтобы не хрустеть, мне приходилось по несколько секунд погружать каждый ботинок в замерзший снег тропинки. Вскоре я спрятался в проем между задней стенкой сарайчика и забором соседнего двора. Шепот оказался еще дальше от меня, за поворотом забора. Теперь его хорошо было слышно, но, как я понял, я попал на окончание разговора.

— Все, я тебе сказал. Он уже пришел, мне пора идти…

— Хорошо!.. Гы-гы-гы!.. Ой, Остап Моисеевич, минуточку! Чуть не забыл!..

— Да, я здесь!

— Остап Моисеевич, а что я буду за это иметь? Я же могу и отказаться, ежели… сами понимаете…

— Ладно. Девочку я тебе обещаю, хорошую! Худенькую!

— Из сорок пятой. Остап Моисеевич, из сорок пятой!

— Людку, что ль?

— Да-а, Остап Моисеевич, Людочку!

— Ладно, договорились!

— Остап Моисеевич! — послышался громкий голос с другого конца двора; кажется, голос Долланского…

— Меня зовут заниматься. Адью, Купсик, до завтра! — отрезал Остап Моисеевич.

— Адью, Остап Моисеевич, адью! — ответили ему.

«Купсик?!» — вспыхнуло у меня в памяти.

Тут произошло невероятное! Огромная птица пролетела пару кругов надо мною и сарайчиком так низко, что от ее хлопанья крыльев меня несколько раз обдало морозным ветром. Несмотря на холод, я пропотел! Ноги у меня подкосились, сердце заклокотало, будто искало куда спрятаться, и провалилось в живот! Черная фигура Остапа Моисеевича промелькнула мимо меня; птица унеслась за соседний забор, и ее мощное расплескивание крыльев стихло. Я стоял, плечом прислонившись к забору. В памяти еще сверкали огненные глаза и когти страшной птицы. Где-то во дворе скрежетнула металлической защелкой дверь…

— Сережа! — послышался взволнованный голос Вики.

«Вика, я совсем о ней забыл», — подумал я, оставаясь на месте.

— Сережа! — уже отчаянно выкрикнула Вика.

— Я здесь, иду! — хрипло отозвался я.

Возле сарайчика, пока я шел, вспыхнула кем-то зажженная лампа под шляпообразным колпаком, и ее свет обнажил пол двора. Я вышел к сарайчику. Вика бросилась ко мне.

— Ты что, обиделся? — первое, что спросила она, ласкаясь.

— Здесь кто-нибудь сейчас проходил? — обнимая Вику и отвечая на ее ласки, все еще хриплым голосом спросил я. В горле у меня перехватило и першило.

— Да. Долланский позвал в спортзал какого-то мужчину.

— А где Долланский? — поинтересовался я.

Но на этот вопрос ответила не Вика, а внезапно открывшаяся дверь в кирпичном доме. Из-за нее выглянул Долланский.

— Молодые люди! — крикнул он в нашу сторону. — Проходите переодеваться, мы скоро начинаем! — и тут же скрылся за дверью, захлопнув ее за собою.

— А что случилось? — беспокойно спросила меня Вика.

— Да так! Я подумал: «Не показалось ли мне, что кто-то прошел мимо меня, там, в глубине двора».

— А что ты там делал?

— Ничего. Курил.

— У тебя так сердце колотится, — сказал Вика, прижавшись к моей груди. — Что-то случилось? А?

— Скажи, ты что-нибудь слышала?

— А что я могла слышать?

— Ну, там, шум какой, хлопанья…

— Нет. Я ничего не слышала. Я только испугалась, что тебя нет!.. А ты слышал?

— Что слышал? — насторожился я от Викиного вопроса.

— Ну, ты же сам сказал: шум, хлопанья!

— Да нет! — прикинулся я повеселевшим. — Это я так спросил, чтобы тебя попугать сейчас.

— Проказник! В тебе еще много бесового! — ласково пожурила меня Вика, потрепав за щеки, и поцеловала в губы…

Переодевшись в специально оборудованных для этого комнатах в спортивные костюмы, я и Вика вошли в спортзал. Все присутствующие там люди тоже были одеты в разноцветные спортивные одежды. Каждый член этого частного зала удобно располагался на полу на своем утепленном коврике. Мы с Викой разместились неподалеку от эстрады, с которой, как я понял, будет вещать свою систему Долланский.

— А ты бы смогла его узнать? — спросил я полушепотом у Вики, голос у меня уже успокоился и выровнялся.

— Кого? — удивилась Вика и огляделась по сторонам.

— Того, которого Долланский позвал в спортзал, там, во дворе, — все так же полушепотом пояснил я.

— А-а, — поняла Вика. — Тише, — сказала она.

— Почему? — в свою очередь удивился я.

— Он рядом с тобою, — сказала Вика и незаметно повела глазами в его сторону.

Я оглянулся… Позади меня, на ярко-желтом меховом коврике сидел мужчина лет сорока — сорока пяти, на коленях у него лежал его крупный живот. Мужчина улыбнулся мне, неприятно оскалившись при этом, словно передразнил меня. Потом он облизнул свои припухшие губы. Одет он был в черное трико, на шее повязан короткий голубой шарфик. Мужчина почесал об рукав свой ноздристый нос и на рукаве осталась влажная полоска. Мне стало противно, и я отвернулся.

— Это точно он, ты не ошиблась? — наклонился я к Вике, спрашивая.

— Конечно он! Не сомневайся, — прожужжала мне Вика прямо в ухо, и от ее нежных губ у меня по спине пробежали мурашки. — А зачем он тебе? спросила она.

— Мне кажется, я его где-то мог видеть… — ответил я первое, что взбрело мне в голову, и подумал про себя: «Ну и мерзкая же рожа у этого Остапа Моисеевича! Такой со всякой заразой может иметь дело!»

На эстраде появился Долланский. Зал шумел негромко, все переглядывались, ожидая интересный вечер. Заговорил Долланский, и все разговоры прекратились. Я окинул еще раз взглядом весь зал — на ковриках сидели в позах «полулотос» человек двадцать. Черным пятном промелькнул передо мною Остап Моисеич, он один среди присутствующих был одет в черное трико.