Светлана Дильдина - Созвездие Чаши

Сверху, из гостевых, Саиф пришел пасмурным, небо напоминал, каким то бывает перед самым ураганом. Молчал, а когда Наос слишком полез с расспросами — огрызнулся грубо, едва не ударил.

Сверчок заметил — он все поглядывает на подростков, время от времени облизывая губы, словно те пересыхали. Ушел к себе раньше всех, когда еще вся компания на площадке сидела, но не выдержал — вернулся, забился на самый верх «кубиков» и поглядывал оттуда, будто больная сова.

Лезть в душу тут было не принято, и мало-помалу подростки перестали обращать на него внимание. Тогда Саиф сам принялся заговаривать то с одним, то с другим… но разговор поддерживать не мог, отвлекался и терял интерес.

— Ты не заболел? — спросил его Мирах

— Нет, — вяло ответил тот.

Мирах хмыкнул, внимательно посмотрел — и, как отметил Сверчок, время от времени поглядывал в сторону Саифа.

   А тот вдруг переменился: отозвал в сторонку своего приятеля Табита, улыбчивым стал, анекдотами сыпал.

   Их двоих и вызвали на следующий день.

   На полосе обернулся к приятелю, глянул хмуро, встревожено:

   — Табит… ты…

   — Что? — не менее хмуро откликнулся тот, всячески избегая смотреть на напарника.

   Саиф поднял голову, будто пытаясь угадать — идет ли трансляция. Угадать это было невозможно, и он вздохнул, заметно сник, и сплетал-расплетал пальцы.

   Чаша вела себя примерно. Порой взбрыкивала, но тут же смирнела, да еще изображала нечто красочное на якобы небе, словно пытаясь вину загладить.

   Подростки держались на расстоянии вытянутой руки. Табит упорно вперед смотрел, Саиф — по сторонам. Особенно в сторону приятеля.

   По глазам шарахнула вспышка. Ахнул, успев в последнюю секунду уцепиться за камень. Шарил ногой, пытаясь нащупать опору; сумел встать на едва заметный выступ, отчаянно глянул вверх — валуны-то двигались.

   — Держись, — Табит склонился к нему, протягивая руку, и Саиф с благодарностью вцепился в нее. Отдышался, оказавшись наверху, спрыгнул с валуна.

   Если до сего места Чаша строила из себя примерную школьницу, то сейчас выкинула номер — такой коридор «глоткой» на языке подростков назывался. Сходящиеся стены… пробежать можно, только то справа, то слева «подарочки» из стены вылетают. А стороной не обойдешь, расщелины.

   Увидел, что Табит стоит совсем сумрачный, и о чем-то своем глубоко задумался; и будто забыл, что стоять в Чаше — опасно.

   Саиф качнулся к нему — и отпрянул, встретив угрюмый взгляд. Сделал один шаг вперед, другой… А Табит тоже вперед пошел, продвигаясь вдоль стены осторожно — на Саифа посмотрел еще раз исподлобья, и мрачнел с каждой минутой.

   Подростки все ближе сходились — и стены сходились, ладно хоть сами не двигались, просто коридор делался уже.

   Шорох раздался — Саиф мгновенно вскинулся, вгляделся попристальней в то, что их окружало. Прислушался к чему-то внутри себя. Обернулся — и с размаху толкнул напарника на острые выступившие из стены колья.

   Небо было белесым — но сквозь привычную пелену просвечивал нехороший, багровый оттенок. Будто кровь под бинтами — и не просочилась еще, и в то же время стремится наружу.

   Сверчку показалось — Мирах, как дирижер, держит в руке палочку, только невидимую. И к палочке этой привязан каждый… кроме Сверчка, но и его захватила эта беззвучная симфония, томительная и недобрая.

   Когда возвращавшая подростков домой платформа исчезла из виду, Мирах взмахнул своей палочкой.

   Саиф опомниться не успел — он не слышал беззвучной музыки, возбужденный и обессиленный внутренне тем, что произошло. Он рванулся, поняв, что симфония материализовалась. Теперь — услышал. Множество гибких рук вцепилось в него, и Саиф оказался стоящим на коленях; но все еще пытался сопротивляться.

   — Ну, вы чего? — пробормотал трясущимися губами.

   — Перестань воробушка строить, — возник прямо перед ним Мирах. — Табит — сдох, и все, да? А ты — жить будешь?

   — Но он… ему просто не повезло!

   — А то мы не видели, — флегматично заметил Шедар. — Показывали, мальчик, эту вашу прогулку показывали.

   — Но… б…х…! тот, сверху, нас освободить обещал! Обоим! То есть того, кто останется, я по глазам Табита и того гада понял, что он мне не соврал! Он заплатил, чтобы нас в пару поставили! Если б не я, Табит меня бы убил! Вы что, не соображаете, да?! — истерически захохотал Саиф, по-прежнему пытаясь выкрутиться из многорукой хватки.

   — Может, и был с ним сговор. Только Табит руку тебе протянул, когда ты по камням скользил. А хотел бы убить — ногой наподдал, и все, — сказал Мирах. И кивнул Регору: — Давай воду.

   Тот растянул губы в неприятной улыбке и широко зашагал к душевым.

   Саиф задрал голову и тоненько завыл.

   — Нет, Мирах! — кинулась было Риша, но тот нетерпеливо скомандовал: — Тайгета, забери ее. Нечего тут…

   — Вот еще! — окрысилась девушка, — Я этого подонка сама придушила бы! Никуда я не пойду!

   — Я отведу, — миролюбиво вмешалась Шаула, обняла Ришу за плечи, повела прочь мягко, но очень решительно. Риша слабо вырывалась и все время оглядывалась. Майя пристроилась рядом с ними, бледная и дрожащая.

   Регор явился, когда девушки скрылись.

   — Готово, тащите его!

   Над лоханью поднимался пар, вода едва только не бурлила.

   — Ну, это уж чересчур, — поморщился Мирах. — И держать неудобно.

   Шедар кивнул задумчиво. Регор взвился:

   — Удержим…мать! Нас что, мало, да?!

   — Ладно…

   Кто-то случайно плеснул водой на каменку — помещение заполнил белый пар.

   Тут Саиф заорал, так, что у Альхели заложило уши. Он и подумать не мог, что человек способен так орать. Непроизвольно шагнул вперед, поближе к Саифу, которого подтащили к лохани. Держали его Мирах, Шедар, Регор, Гамаль и даже Тайгета. Прочие стояли рядом, полукругом. Девчонки жались в углу.

   Вопль Саифа оборвался — лицо его скрылось в лохани; Альхели смотрел.

   Прошла вечность, пока держащие не разжали руки. Саиф так и остался лежать — голова свешивается вниз, в воду. Через пару минут Регор дернул его за волосы, вытаскиваю голову из лохани. Пинком перевернул тело.

   И, когда Альхели увидел то, что было лицом, его вырвало прямо тут. И, кажется, не его одного.

   Платформы снижались стремительно, и на них были только люди в форме — серой, с нашивками на рукавах. Один, высокий, широкоплечий, выступил вперед:

   — Прекрасно… Кто?! — рявкнул, так, что заложило уши.

   — А что, камер нет в душевой? — запоздало удивился Альхели.