Брайан Олдисс - Галактики как песчинки
Горы окружали всю Вселенную — высокие, как время, прозрачные, как ажур, — в норках кроликов, как в оспинах, через которые сновали прозрачные существа. Она проплыла сквозь горы почти без сопротивления. Так планктон просачивается сквозь губку.
Наконец, частицей своего сознания, своей душой Сиро проникла в руку Дже Регарда, в него самого.
Её окружение было таким же таинственным, незнакомым, как и прежде.
На клеточном уровне не было никакого различия между её и его телом. И все же разница существовала.
Из зарослей его плоти невидимые и незнакомые глаза рассматривали её, молча и злобно карауля каждое её движение.
Незваный гость, она проникла внутрь чужого мира. Мира, созданного для того, чтобы самозванец не знал пощады. Она проплывала, а за ней яркими искрами вспыхивали уютные кристаллы смерти, и только уверенное, целенаправленное движение давало ей силу.
По мере того, как она продвигалась сквозь красные и белые кровяные тельца, действия окружения становились все более агрессивными. Словно вязкое течение, поглотила её эта среда. Сиро двигалась под арками, среди ветвей и сплетений водорослей, сетей. Путь вперёд погружался во мрак, а воздух становился все более спёртым. Дрейфуя так, она непроизвольно отмечала, что полуживые существа вокруг неё покорёжены, отвратительны и дрожат синей болью.
Сиро почти уже дошла до поражённых почек.
И сейчас только железная дисциплина Центра Медицинской Медитации вела её вперёд.
Отталкивающая атмосфера напоминала сточную канаву.
Но медицина давно уже открыла силы самоизлечения, заложенные в организме. Элементы высокого эга и йоги, на которой она основывалась, прокладывали путь к высвобождению этих сил.
В настоящее время, используя эти силы, организм пациента мог саморегенирироваться: вырастить новые конечности, лёгкие, печень.
Доктора — эти современные аквалангисты организма, погружались в тело человека, чтобы мобилизовать его силы против его врагов.
Сиро пробуждала именно эти силы. Над ней, слой за слоем, уходя вверх, лежали поражённые клетки организма; каждая из них состояла из тридцати тысяч генов. Клетки лежали спокойно и, похоже, были мертвы и опустошены. Но вот медленно и как бы нехотя, повинуясь её настойчивым усилиям, словно крадущиеся крысы, покидающие разрушенный город, к ней подоспело подкрепление.
“Впереди — враг!” — командовала она, двигаясь дальше, в разорванную тьму. Все больше и больше вновь прибывающих сил подчинялось её приказам, освещая эту сточную канаву внутренним огнём.
Маленькие существа, похожие на шуршащих крыльями и верещащих летучих мышей, рванувшиеся из глубин тьмы, были разорваны и уничтожены.
А затем Враг пошёл в атаку.
Он ударил с неожиданностью захлопывающегося капкана.
Он был один — он был миллион!
Он был не тем, что в учебниках!
Он был неизвестным, непонятным.
Он был ужасным, хищным, таинственным — сама алчность с клыками; ужас с рогами, вновь нарождённый.
Настолько подавляющий, что Сиво обуял страх: могущество неизвестного может убить в нас все, кроме спокойствия.
Она знала, что неорганизованная радиоактивная частица может разорваться и спрятаться в любом гене, произведя на свет — по жестоким законам случая — уродливую клетку, клетку-мутант, с непредсказуемым аппетитом; объём её знаний не предусматривал определения масштабов этого аппетита.
Эти аппетиты находились в состоянии дрёмы, пока не приблизилась она. Которая разбудила их, выстрелила в них. Которая вдохнула своё сознание, и сразу же клетки наполнились собственным сознанием, в основе которого — желание завоёвывать.
Она видела, чувствовала, слышала, ощущала, как оно прорывается сквозь клетки — как маньяк сквозь стену, наполняя их духом мятежа.
Силы самолечения развернулись и в панике бросились бежать, плывя и летя по ветру, который делал их беспомощными. Сиро бросилась прочь.
Но острые, как гвозди, ленты вдруг вылетели из тьмы и опоясали её. Она попыталась открыть рот, чтобы закричать — и сразу же рот её заполнила липкая, вязкая масса, из которой вылетели маленькие твари, торжествуя и прорываясь во все её бытие…
Герунд и Джефри молча курили, сидя на скамейке под колючим взглядом старого Ласло. Рядом с ними стояли пустые кружки: Джефри приготовил им обоим глинтвейн. Время шло, а Сиро не появлялась. Их беспокойство росло.
— Никогда раньше она так долго не задерживалась, — заметил Герунд. — Пять минут — вот сколько ей необходимо времени. Она организовывала силы реабилитации и сразу же возвращалась назад.
— Этот инженер, говорят, он совсем плох, — сказал Джефри.
— Да, но всё равно… Пять минут прошло, схожу-ка я за ней.
— Это запрещено, — монотонно прогнусавил Ласло.
Впервые они услышали его голос.
И сказал он правду.
Этика лечащего врача и пациента строго соблюдалась в их собственных интересах; вместе их не полагалось видеть никому, за исключением, пожалуй, коллег доктора.
Герунду, прекрасно знакомому с правилами лечебницы, все же очень хотелось увидеть свою жену в состоянии транса. И в то же время он хорошо понимал, что это только усилит напряжение, которое, чувствовалось, установилось в их отношениях.
Ну и пусть. Сиро пробыла в палате уже полчаса: что-то необходимо предпринимать.
Он присел на пару минут, словно собираясь с силами, чтобы опять встать и идти в палату.
Ласло тоже поднялся и зло закричал.
Джефри перехватил его, когда тот попытался остановить Герунда.
— Сядь, или я сверну тебе нос, — спокойно произнёс он. — Я очень сильный человек, и ничего другого мне не остаётся, как убрать тебя.
Старик взглянул Джефри в лицо, покорно отошёл и сел на скамейку.
Герунд кивнул своему слуге, открыл дверь и проскользнул внутрь.
Одного взгляда хватило, чтобы понять: происходит нечто необычное, что-то не так — трагически не так.
Его жена и инженер лежали рядом на больничной койке, касаясь друг друга руками. Открытые глаза неотрывно глядели в пространство: так удав гипнотизирует кролика. Но в их взглядах не теплилась жизнь.
Однако организмы их жили.
Размеренно вздымались и опускались их грудные клетки. Правая нога Сиро выбивала бессмысленную дробь по деревянной спинке кровати. На её коже медленно проявлялись синюшные пятна.
Казалось, каждая пядь её тела избита, доведена до аморфного состояния. Герунд застыл, охваченный ужасом, не в силах собраться с мыслями, не в состоянии даже продумать свои дальнейшие действия.
По ножке кровати полз таракан. Он прошествовал в шести дюймах от ноги Дже Регарда. Как только таракан приблизился, часть ступни неожиданно превратилась в стебель. Стебелёк, напоминающий тонкую, изящную травинку. Этот стебелёк-травинка, словно язык, быстро слизнул таракана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});