Иштван Немере - Дело Килиоса

- Рой, если в городе начнутся беспорядки, мы тоже окажемся в опасности. Мой муж служил свергнутому президенту, и эта солдатня, или бог знает кто там нынче у власти, могут ворваться в дом. У моего мужа было достаточно недругов в министерстве.

- Не бойся, любимая. Ноги здесь ничьей не будет. Ничего плохого с тобой не случится. У меня есть влиятельные друзья.

- Думаешь, сейчас можно на них рассчитывать?

- По крайней мере на одного наверняка.

Я подумал о Негадесе. Видимо, этот прохвост снова мне понадобится. Главным образом, по той причине, что Дипп Килиос все еще на свободе и одному богу известно, где он находится. А ведь мы обязаны его схватить! Мы не имеем права возвратиться без него. Потому что именно за этим мы переправились через реку Времени. Именно за этим преодолели вспять более чем тысячу лет.

- Как ты думаешь, можно ли мне выйти в город? - спросила она уже несколько спокойнее. - Нужно кое-что купить, вдруг объявят осадное положение. Ну, и... моя бедная мамочка, я пыталась к ней дозвониться, но в том районе, по-моему, была перестрелка: телефоны не работают и тока нет. Я должна убедиться, что с нею, бедняжкой, ничего не случилось.

- Иди, не бойся. И не забудь купить газеты.

Хорошо, что все утро ее не будет дома, можно без помех беседовать со специалистом по кондитерской части.

В подвале мы были вдвоем, но даже через стены я чувствовал на себе взгляд Баракса. Кроме того, он еще и записывал нашу беседу.

Рамирес был еще бледнее, чем сегодня утром, он со страхом глядел на меня. Он боялся нас, я отчетливо воспринимал волны излучаемого им страха. Неожиданно мне стало жаль этого человека, такого несчастного, такого одинокого. Неужели это тот самый диктатор, от одного имени которого все трепетали?

Правда, президентское кресло он занял только неделю назад и не успел еще натворить много гнусностей, которыми славятся диктаторы, не успел еще испачкать руки кровью невинных.

Ему не было и пятидесяти, но выглядел он на все шестьдесят, даже шестьдесят пять.

- Не бойтесь, сеньор Рамирес. Мы уже знаем, что вы не тот человек, которого мы ищем. Мы рассчитывали схватить совсем другого. Произошла ошибка.

- Но... - начал он, - президент Рамирес - это я, - в отчаянии он пытался подчеркнуть важность своей персоны в надежде, что мы сочтем его ценным приобретением и не станем обижать. Откуда было знать бедняге, что у меня в отношении его совсем другие планы...

- Давайте играть в открытую, Рамирес. Мне нужна информация о другом Рамиресе. Расскажите мне все, что вам о нем известно.

В уголке его губ задергалась жилка.

- Он пригрозил мне. Он приказал никогда никому об этом ничего не рассказывать. Он отомстит моим близким.

- Оставьте его нам. Чем больше вы о нем расскажете, тем скорее мы нападем на его след. Нам нужен он, а не вы. Но добраться до него мы сумеем только с вашей помощью. И в средствах особенно разборчивы не будем. Если не хотите плохо кончить, говорите! Когда вы с ним встретились впервые?

Он вздохнул, как пловец перед прыжком в воду, решиться было непросто, но для себя он уже все решил.

- Это было две недели назад. Однажды вечером раздался телефонный звонок. Мужской голос с иностранным акцентом сообщил, что сейчас ко мне придут по очень важному делу. Пришел он. Меня сразу поразило его сходство со мной. Неожиданный гость заверил меня, что он мой брат. Я удивился. Но он утверждал, что у моих родителей был еще один сын, то есть он. В детстве его увезли за границу, там воспитывали чужие люди, поэтому он так плохо знает родной язык. История была темной, но родители мои давно умерли и проверить, правда ли это, я не мог. Во всяком случае, наше поразительное сходство, казалось, подтверждало его слова.

Пришелец попросил разрешения переночевать и умолял никому, кроме жены, не рассказывать о нем. Сказал, что он изобретатель, работает над неким устройством, которое произведет настоящую сенсацию в науке, но работа еще не завершена. Нуждается в тишине и уединении, чтобы доделать прибор. Он сказал, что за ним по пятам следует агент враждебного государства, готовый на все, лишь бы только раздобыть описание или модель аппарата.

О готовых на все агентах он говорил дрожащим голосом, опустив голову. Думаю, только теперь до него дошло все значение этого выражения. В его представлении слова Килиоса полностью подтверждались: вот они, беспощадные агенты, напавшие на него... Среди нас единственного Баракса можно было назвать способным на все, но его талант был совершенно другого рода. В то же время нетрудно было догадаться, что за "изобретение" имел в виду Килиос. Транслятор воли, вольтранс! Ага, значит, уже есть зацепка - в течение первых шести недель своего пребывания здесь Килиосу не удалось смонтировать его. Неужели это удалось ему сделать за неделю президентства?

- Продолжайте, сеньор.

- Я принял его. Жене он понравился. Мы очень привязались к нему. В первые дни наш новый знакомый был скромен и нетребователен. Жил в чуланчике на чердаке, никуда не выходил. Только иногда просил принести тот или иной каталог электрических приборов, отмечал в них какие-то мелкие детали и просил это купить. Всегда аккуратно платил за все. Денег у него было много, а тем временем я готовил почву для своей политической карьеры.

- А когда он начал говорить с вами о политике?

- Сразу же, как только закончил свой прибор.

Я кивнул. Конечно, этого следовало ожидать. Без вольтранса он был бы здесь никто - скрывающийся, дрожащий от страха беглец. Но теперь... У меня стало сухо во рту.

- Я слышал, полиция приходила вас арестовывать. Вы и раньше занимались политикой?

- Да. Хотя многие и считали меня всего лишь кондитером, действовать я начал давно. Нечего и говорить, что подготовка почвы заняла много времени и поглотила уйму денег. Хотя у меня и были высокопоставленные сторонники... Однако теперь я думаю, что, не будь его, мне ничего бы не удалось достичь...

- Вы не ощущали ничего необычного, когда он склонял вас к этому удивительно смелому, даже странному шагу?

- Откуда вы знаете? - удивился Рамирес. - Мы беседовали в его каморке на чердаке, он ковырялся в своей машине, и вдруг я почувствовал, что мне нехорошо - словно я был в скоростном спускающемся лифте. Но через мгновение все стало мне казаться легким и ясным. Я не видел перед собой никаких преград. Все, о чем мы говорили, казалось возможным, и даже мне самому этого захотелось. А в самом деле, почему бы мне не стать президентом страны сразу, теперь же, раз я собираюсь сделать это столько лет? Мне не хотелось быть кондитером, это отец настоял. Меня всегда привлекала политика. Теперь я знал, что стоит мне сделать первый шаг, и я могу оказаться высоко, очень высоко.