Сато Цутому - Непутевый ученик в школе магии 5: Летние каникулы

— Эй, Джордж, я тут подумал.

Тем не менее, Масаки призвал его остановиться.

— Что случилось, что-то важное?

— Нет, это не столь важный вопрос, но... — хотя он это так объявил, на лице Масаки не было и тени шутки, — относительно того разговора, о проблеме ситуационного суждения.

— Хмм, та проблема.

— Когда наступать, отступать, или поддерживать курс... разговор был о мгновенном принятии решений на чисто боевом уровне; не вижу, как сильно стратегические симуляторы могут с этим помочь.

— Это не так. Важно развивать так называемое слежение за возможностями, и бой в отряде и бой один на один не столь сильно отличаются в основах.

— Даже если ты так говоришь, мгновенное суждение — машинально и интуитивно, разве не так? Для того чтобы развивать тактическое видение для боя один на один, я всё ещё считаю, что лучший способ — это участвовать во множестве тренировочных боев...

— Масаки... проигрыш Первой старшей школе в Коде монолита был в определенной степени следствием тактики боя один на один в рамках общей стратегии. Полировка тактического видения уровня отряда — совершенно необходима.

— Но для тактики отряда, разве получить мнение компетентного штабного офицера не важнее?

— Ахх... это верно по отношению к штабному офицеру, но...

Принимая колебание Китидзёдзи за согласие, Масаки таинственно улыбнулся яркой улыбкой:

— Тогда проблем здесь нет. Потому что у меня есть ты, Джордж, компетентный штабной офицер.

Эта неожиданная атака нанесла Китидзёдзи великий ущерб. Для него это заявление было чрезмерно сладким ударом. Китидзёдзи была необходима огромная сила воли, чтобы укрепить своё лицо и удержать его от того, чтобы сорвалась улыбка.

— ...Лесть не поможет, Масаки. Принятие решений по стратегическим предложениям штабных офицеров — долг генерала, которому они подчинены.

Яростные бормотания Масаки, когда они расстались, сообщили Китидзёдзи, что того это никак не польстило, но Китидзёдзи повернулся и показал Масаки спину.

Мускулы на его лице почти подошли к пределу.

К счастью, Масаки не знал, в каком внутри Китидзёдзи был состоянии. Если бы знал, тогда ни с чем бы это не перепутал, кроме как с чем-то неловким.

«Масаки, для тебя я стану величайшим штабным офицером. Я всегда буду лишь твоим штабным офицером. Поэтому стань величайшим генералом»

Соперничество, о котором с Турнира девяти школ он постоянно думал, и также то, что романтический интерес Масаки — младшая сестра того человека, всё исчезло с его головы. Китидзёдзи просто был счастлив от того, что был необходим Масаки, в котором видел своего благодетеля.

Воспоминания Лета

Настало 31 августа 2095 года. Для учеников старших школ магии сегодня был последний день летних каникул, что было средним по сравнению с остальными школами: большинство научных и литературных старших школ уже начали новый учебный год, а старшие спортивные школы и школы искусств не начнут к середине сентября. Турнир девяти школ, проходивший с третьего по двенадцатое августа, уже закончился, но для его представителей не было особого дополнительного перерыва.

Даже в двадцать первом веке долгому отдыху присущи трудности (домашнее задание), из-за которых некоторые часто плакали даже в последний день каникул, — зачастую это не был буквальный плач, когда они глядели на файлы эссе, состоящие исключительно из кучи названий, — что было заветной традицией по всей стране. Тем не менее, следует сказать, что не все ученики были такими лентяями. Подобно определенной паре брата и сестры, поступивших на первый год Первой старшей школы при Национальном университете магии, количество учеников, которые неторопливо проводили свой последний день летних каникул, расслабляясь дома, не было меньшинством.

— Миюки, готово.

— Спасибо огромное, извини, Онии-сама. Беспокоить тебя такой пустяковой задачей...

— Мне не так уж и хлопотно измельчить лед, — положив нож для колки льда на обеденный стол, Тацуя выдал смешок на чрезмерную манеру речи сестры.

На это Миюки изящно улыбнулась. В теплостойком кофейнике, который она держала в руках, плеснулась чёрная жидкость.

Кофе полился тёмным потоком на куски чистого льда, который Миюки создала магией (замораживая емкость снизу-вверх, чтобы нарушить кругооборот потоков), и Тацуя ножом для колки льда его измельчил (поскольку если бы применил свою собственную магию, получилась бы пушистая ледяная стружка).

Столовую заполнил душистый аромат.

Чтобы аромат не распространялся и дальше, Миюки создала карман холодного воздуха вокруг большой круглой чашки, и вскоре поднялась с подносом, на котором были две порции кофе со льдом.

На такое заурядное использование высокоуровневых умений Тацуя сузил глаза.

Заметив взгляд брата, Миюки смущенно ухмыльнулась, прежде чем легкомысленно повернуться к нему спиной.

В комнате на первом этаже с видом на сад, — изначально это была комната для гостей, но сейчас кровать была убрана и она стала комнатой для отдыха, — с распахнутыми окнами и занавесками, дающими впечатление открытой террасы на курорте, Тацуя и Миюки отдыхали за столиком и наслаждались временем для кофе.

С другой стороны, Миюки суетилась вокруг Тацуи, усердно обслуживая его так, что у неё даже не было времени, чтобы согреть собственный стул, но она делала это потому, что находила это приятным, и любым третьим лицам, придирчивым к такой сцене, это показалось бы просто неприличным.

Будто, наконец, удовлетворившись, Миюки скромно сняла свой белый разукрашенный фартук и села не напротив Тацуи за круглым столиком, но рядом с ним. Из-под фартука показались её безупречные белые руки, которые были под широкими лямками полупрозрачного платья. Тацуя заметил, что ясное летнее платье в горошек было довольно знакомым.

— Ты помнишь? — чутко читая взгляд Тацуи, Миюки застенчиво задала вопрос прежде, чем он успел открыть рот.

— Конечно. Оно идеально тебе подходит.

На совершенно серьезный комплимент Тацуи, Миюки начала краснеть.

— Боже. Онии-сама, ты всегда так.

— Просто я и вправду так думаю. Я ведь тебе тогда уже говорил, да? К тому же я бы не стал давать тебе то, что тебе не идет.

После сильных слов Тацуи, сказанных с серьезным лицом и совершенно неподходящих (с общественной точки зрения) его сестре, лицо Миюки покраснело полностью.

— Ах, эм... Огромное спасибо.