Журнал «Если» - «Если», 2002 № 03

Майло на цыпочках отошел от двери, спрятался за портьерой и стал ждать. Там, где он прятался, портьера заметно вздулась, но он рассчитывал, что сонный доктор не заметит его. А может, если застукает, это не так уж плохо. Тогда во взглядах взрослых, как в школе, так и в детском доме, несмотря на суровость, проглядывает любовь.

Трудно сказать, сколько прошло времени, поскольку в приемной не было дневного света, но по ощущению — много, а Майло не принимал свой торазин. Где-то внизу желудка, внутри ставшего привычным узла начал болеть другой, более старый. Боль в боли. Майло стоял вплотную к стене, вдыхая пыль портьеры.

Наконец он решился выйти. Храп прекратился. Он прижался ухом к двери и ничего не услышал. Интересно, как выглядит во сне этот маленький человечек, собирающий урожай снов Майло? Майло потихоньку, бесшумно поворачивал круглую ручку, пока она не застопорилась; тогда он открыл дверь и заглянул внутрь.

Невероятно, но комната была пуста. Девор исчез. Клубное кресло и кресло с витыми ножками так и остались сдвинутыми в центре комнаты, образуя странную, неудобную постель. Майло шагнул внутрь и громко захлопнул за собой дверь, словно проверяя, не появится ли откуда-то Девор. Никакого движения. Доктор мог покинуть комнату только через все еще открытое окно, но кабинет находился на шестом этаже. Майло окинул комнату беглым взглядом и наклонил голову, прислушиваясь, словно кошка, которая подкарауливает крыс, шуршащих в стенах. Неважно, как Девор покинул комнату, но здесь его не было. Может быть, не отдавая себе отчета, Майло задремал, стоя за портьерой, и доктор просто вышел через приемную…

Майло подошел к бюро и открыл его. Магнитофон был там. Он открыл коробочку и вытащил кассету. На ней стояло имя Майло, вся кассета была посвящена ему. Он снова поставил ее и нажал обратную перемотку.

Последние лучи солнца; освещавшие верхушку здания через улицу напротив, попадали на кристалл, подвешенный на оконном шнурке, и радугой преломлялись на одной из стен кабинета. Тихонько дул ветер, качая и кружа кристалл, радужные полосы метались по комнате. Майло никогда раньше не видел ни кристалла доктора Девора, ни радуги.

Призма стукнулась о подрагивающее стекло. Лента докрутилась и остановилась. Майло нажал кнопку ПУСК:

Майло Смит. «Смит» не настоящая его фамилия. Никто не знает настоящей. Хотя имя, вероятно, действительно «Майло». Четырнадцать лет. Время от времени бывает виновен в относительно легких проступках, таких, как нарушение тишины и спокойствия, драка с другими детьми, мелкое воровство и так далее. Часто прогуливает уроки. Он находится на попечении государства в различных детских домах около семи лет. Как правило, робок и замкнут, очень нервный, с множеством проявлений навязчивости. Похож на человека, который играет в карты, прижимая их к груди.

Направлен из-за беспокоящих, со сценами насилия, сновидений, из-за которых он будит других мальчиков. Есть также свидетельства нанесенных самому себе ран. Хроническая бессонница, нервозность. Выглядит ужасно, глаза запавшие, сам тонкий, как жердь. Напоминает мне старые фотографии освобожденных узников Освенцима, Берген-Белзена, Дахау. Ему не хватает только полосатых штанов и звезды Давида.

Похоже, он уже готов и только ждет своего часа. Но он готов! Почему? Что-то происходит. Из лекарств сейчас лучше всего хлорпромазин. На следующей неделе?..

Майло нажал кнопку «пауза», чтобы осмыслить услышанное. Почему он уже готов? Никто не принуждал его. Никто не травмировал его. Майло сам настолько травмировал себя, зажимаясь все крепче и крепче, чтобы не потерять контроль, что ничего хуже с ним случиться не могло. Он вытянулся на двух составленных креслах, баюкая в руках магнитофон, словно плюшевого медвежонка. Подумай над этим: почему?

За окном зажглись уличные фонари. Майло задремал, он не знал, сколько времени это заняло, но было темно. Опасно спать так долго. К счастью, ему ничего не приснилось. На стене все еще сияла радуга — новая! Майло подошел к окну и провел рукой перед кристаллом.

Все стало понятно. Кристалл был бутафорский. Радуга не двигалась. Она была каким-то образом нарисована на стене, нарисована, несомненно, по узору настоящей радуги из кристалла, когда закатные лучи освещали верх здания Макколи. Забавно, он никогда раньше не замечал ее, но ведь он всегда сидел спиной к этой стенке, а когда входил в эту комнату или выходил из нее, у него было о чем подумать или о чем не следует думать.

ПУСК:

Я напоминаю себе, что Силви вышла из положения, используя для изменения формы лемму Зорна. Она находит максимум частицы в верхних пределах цепей исходной формы…

СТОП. ПЕРЕМОТКА. ПУСК:

…изменения формы…

СТОП. ПЕРЕМОТКА. ПУСК:

…изменения формы…

СТОП.

Внизу проехал автомобиль с опущенными стеклами, в котором радио орало песню об охотничьей собаке… Старая песня затихла вдали, вместе с грохотом глушителя. Затем послышались голоса и автомобильные гудки. К театру съезжались зрители. Майло изучал радугу на стене, тускло мерцавшую в неоновом свете с улицы.

ПУСК:

Почему я всегда вспоминаю о Силви, когда думаю о Майло? Может ли он оказаться похожим на нас?

СТОП. ПЕРЕМОТКА. ПУСК:

Может ли он оказаться похожим на нас?

Затем щелчок, помехи, что-то намеренно стерто или просто глупая ошибка: нажата неверная клавиша и магнитофон не сработал, а может, просто старая, размагнитившаяся лента… Затем запись продолжилась:

Теперь я кое-что знаю о Майло Смите. Я знаю, что он делает здесь, со мной. Когда он доверился мне настолько, чтобы описывать свои сны, это тоже пришло ко мне — странные выдумки о неодушевленных предметах, чувственные грезы, ощущение бесплотного полета, его глубокий ужас; и ощутимые свидетельства — наподобие волшебной пыли на простынях сновидцев в старых сказках.

Но едва ли сейчас подходящее время для того, чтобы говорить Майло хоть что-нибудь. Сначала мы должны создать психический резервуар. Если он все поймет сейчас, это может разнести его на куски. Силви прошла примерно через то же, но у Майло есть дополнительные проблемы его деформированного, тайного прошлого.

Мой подход был совершенно неправильным. Я не должен был торопить внезапное прозрение. Добавить хлорпромазин. Работать медленно и тщательно. Пробуй почву перед каждым шагом, Девор, или вы оба покатитесь в черную дыру. Если государство не захочет больше платить, черт с ним! Назовем это проявлением благотворительности. Один Бог знает, как много здесь для меня!