Павел Комарницкий - 30 июня

— Хорошо, котик. Теперь повернись. Наклонись…

Инженер — нет, теперь уже оборотень-человек — повиновался осмотру, чувствуя, как по непривычно голой коже скользят чуткие пальцы Уруммы, со спрятанными когтями.

— Отлично, Ухурр. Осталось последнее…

Янтарные глаза смотрели грустно.

— Я должна сказать тебе, Ухурр. Я знаю про вирус.

Инженер вздрогнул, внимательно вгляделся в глаза Уруммы. Доктор смотрела без страха, и только где-то очень, очень глубоко во взгляде таилась смертная тоска.

— Ухурр, возможно, мы с тобой больше не увидимся в живую. Во всяком случае, капитан намерен оставить вас на планете. В гиперпереход корабль уйдёт без вас.

— Я знаю, Урумма.

— А она?

— А она нет. И я постараюсь, чтобы не узнала до самого конца. Чем позже на голову сваливается несчастье, тем лучше.

Хвост докторши свивался в кольца.

— Может, ты и прав… Ладно, оставим сантименты. Ты в курсе, что стандартные оборотни нестабильны?

— То есть?

— То есть спустя некоторое время — обычно не очень большое — они начинают возвращаться к прежнему виду.

— Понятия не имел. Я не занимался этой проблемой, Урумма, мне хватало других.

— Понятно. И про отсутствие сексуальности у оборотней ты тоже не имел понятия?

— Об этом слышал краем уха. Оно и понятно, зачем разведчику-одиночке такие проблемы?

— Так вот. Мне удалось всё это изменить. Вы сможете оставаться в человеческом облике неограниченно долго. Более того…

Урумма замолкла.

— Что «более того»?

— Вы сможете иметь детей. То есть Ярара от тебя. Ты понял?

— Не понял… Каких детей?

— Человеческих детей, Ухурр.

— Ещё мохначе… В придачу к компьютерному вирусу на корабле сумасшедший доктор…

— Я в здравом уме, Ухурр, и ты в этом уверен. Слушай внимательно и не перебивай. Я долго думала… Если мы не вернёмся на Харару — а это скорее всего так и будет — то вам придётся жить среди людей много лет. Возможно, полжизни. Возможно, большую её часть. Возможно даже, всю оставшуюся вам жизнь. Вас будет только двое, пойми…

— Урумма, ты понимаешь, что несёшь? Нам с Ярарой не нужны человеческие дети. Мы оррки, Урумма!

— Теперь уже не совсем, Ухурр — доктор смотрела твёрдо — Посмотри на экран, убедись.

— Всё равно… Человеческие дети!

— А как ты думал? Орркам тут не место. Где бы они жили, ваши дети, будучи оррками? Прятаться в джунглях, ожидая, когда их изловят и посадят в клетку вивария?

— Тогда уж лучше никаких…

— Ты мужчина, ты не понимаешь. А вот Ярара поняла бы. Я надеюсь, она вспомнит меня когда-нибудь добрым словом.

Она вновь замолкла, опустив голову и хвост, и даже уши обвисли. Инженер хотел пошутить, чтобы как-то развлечь её, но ни одной шутки не пришло ему в голову. Неожиданно Ухурр сгрёб Урумму — он и в обличье аборигена был выше — и лизнул в нос. Оррка тут же расплакалась, как будто прорвало плотину.

— Ну не надо, Урумма, ну что ты… Ну хочешь, поставь мне укол в попу? Большой укол…

Слёзы ещё не высохли, но смех уже пробивался сквозь них.

— Хорошо, что Ярара идёт с тобой, правда. По крайней мере, с тобой не скиснешь.

Планета поворачивалась, плыла под ними. Чужая планета, к облику которой они уже начали привыкать.

Ярара сидела нагишом, подтянув длинные ноги и уперевшись в колени подбородком. Ухурр тоже не спешил напялить на себя это изощрённое орудие пытки — человеческий костюм-тройку.

— Я виделась с дядей. Посидела с ним в рубке.

— И как он?

— Пока держится. После того, как мы с тобой уйдём на планету, он намерен снять проклятье с Вахуу и разделить с ним вахты.

— Мир перевернулся. Наш титановый капитан нарушил параграф инструкции, гласящий: «Отстранённый капитаном или командором экспедиции от выполнения своих служебных обязанностей член экипажа может быть допущен к выполнению оных только после повторной аттестации аттестационной комиссией»

— Надо же, наизусть запомнил.

— А ты нет?

— Почему, помню… Не о том мы с тобой говорим, Ухурр. Сегодня наша последняя ночь на корабле.

— Ну-ну, не так мрачно. Мы вернёмся…

— Ухурр, ты меня любишь?

Густо-синие глаза с круглыми зрачками смотрели в упор.

— Да — не колеблясь, ответил инженер — Да. Повторить ещё раз?

— Когда любят, доверяют безоглядно. А ты мне врёшь.

— В смысле?

— Расскажи мне про вирус, Ухурр.

Инженер закашлялся.

— Ну, капитан…

— Ну вот видишь. Только дядя тут ни при чём, Ухурр. Я же не дура, я какой-никакой бортинженер. Не так уж трудно было сложить два и два. Расчленённая компьютерная сеть корабля, ещё пара-тройка интересных явлений… В общем, я припёрла дядюшку к стенке.

Вместо ответа Ухурр судорожно привлёк девушку к себе. Она не сопротивлялась.

— Скажи, ты знал?

— Да. Да, я знал.

— И только поэтому…

— Ну вот. А говоришь, не дура. Нет, Ярара. Не только поэтому. И не столько. И даже совсем. Если бы не ты, я ни за что не согласился бы. Я очень уважаю Урумму, но с ней бы я не пошёл.

— Почему?

— Всё просто, Ярара. Чтобы выжить в чужом, равнодушно-враждебном мире, надо немало, но одно непременно — чтобы в этом мире был кто-то, кого ты любишь. Любишь больше жизни. И кто любит тебя. А иначе все усилия окажутся тщетны.

Девушка обернула к нему голову, и глаза их оказались совсем рядом. Ухурр уже совсем было собрался лизнуть её в нос, но Ярара вдруг обвила его руками за шею и присосалась губами к губам — конструкция человечьего рта вполне позволяла проделать такой фокус.

— И ты ещё меня обозвала извращенцем.

— Это же поцелуй, котик. Ты же видел видеозаписи, люди друг другу носы не лижут. Хочешь попробовать? Очень необычно.

Она снова присосалась к его губам, мягко, обволакивающе, и Ухурр вдруг с изумлением обнаружил, что отвечает. Похоже, докторша и правду была мастером своего дела — тело оборотня само знало, что делать… Наведённые рефлексы, понятно…

— … А-ах… Ещё!

Ярара обхватила инженера ногами и руками, её пальцы гладили Ухурра, жадно, но нежно, чувствительными подушечками пальцев. А когтей на человеческих пальцах нет.

— Ммм… Ещё!

Они находились в тесной каюте, но стены, пол и потолок были подключены к обзорным экранам, и оттого казалось, что они плывут среди звёзд, над чужой чёрной планетой — корабль снова шёл над ночной стороной Земли.

— А-а-а… Ещё!

Ухурр старался вовсю, лаская гибкое извивающееся тело. Последнее усилие…

— О-ох… Любимый мой…

Они отдыхали, прижавшись друг к другу. Двое во Вселенной. Чужая, чёрная планета поворачивалась под ними. Чужая пока планета, которой суждено было стать их домом.