Мария Галина - Экспедиция

— Подбросишь меня.

Я тоже встала. Просто стояла, смотрела на него…

— Игорь, — говорю наконец, — может, не надо?

— Ты боишься, — отвечает, — так это твое дело. А я насмотрелся тут. Хватит.

— Что ж, — говорит Томас, — наконец-то у вас появилась возможность выбирать. А это уже кое-что.

Я искоса поглядела на него и увидела, что он улыбается. У него была хорошая улыбка — беззащитная какая-то.

— Добился своего, — говорю.

Он только пожал плечами. И правда, при чем тут он…

— Ладно, — говорит, — раз так, поехали. А то я могу и передумать. Вы оба у меня уже вот где…

Это был просто еще один пост на дороге, стеклянная будка на обочине стояла пустая, но там был и патрульный — он стоял под дождем, неподвижный, темный, и я никак не могла рассмотреть его лица, потому что водяная пыль летела мне в глаза. Смеркалось, но у пропускного пункта было темно, никаких придорожных огней, никаких ориентиров, и только фары нашей машины выхватывали из клубящейся мглы сплошные нити льющейся с небес воды, да еще знак «проезд запрещен», новенький, выкрашенный флюоресцентной краской. И, когда глаза мои привыкли к этой темноте, я поняла, что темно только здесь, на въезде в город, потому что там, дальше, низкие тучи были подсвечены мягким ровным огнем, сплошным огнем, нежным светом, льющимся откуда-то снизу, с земли.

— Когда же наш мир рухнул? — говорю. — Когда же его у нас отняли? Мы и не заметили.

— А если бы и заметили? — возразил Томас. — Что бы вы могли сделать? Что вы вообще сами можете сделать?

— Вы же не дали нам такой возможности, — говорю. — Может быть, со временем, когда-нибудь… А теперь уже поздно, наверное. Теперь все уже слишком намешано. Придется нам теперь и с вами учиться ладить как-то. А то нам своих забот было мало.

Дождь был не по-весеннему холодный, и дорога блестела в свете фар и отражала зарево, пылающее за шлагбаумом, и капли дождя на капоте дрожали и переливались, и маячила за водяной завесой черная фигура часового.

— А там что? — спрашивает Игорь. — Там, в городе?

— Люди, — говорит Томас. — Тебе они понравятся. Отовсюду, из разных мест. И ваши земляки — тоже. Кто-то уже там, а кто-то доберется чуть позже. Так что ты увидишь своих знакомых.

— А остальные? Так я и не буду знать, кто человек, а кто нет?

— А зачем тебе?

— Ну… — говорит он, — не знаю.

— Разберешься со временем, — говорит Томас. — Ну что? Пока?

— А мы еще увидимся?

— Надеюсь, да, — говорит Томас. — Мало ли как оно дальше обернется. Да и я рад буду с тобой повидаться, хоть ты и пистолетом в меня тыкал. Давай, поторапливайся. Надоело под дождем болтаться.

Игорь поднял воротник чужой шинели, шагнул прочь, обернулся ко мне.

— Может, — говорит, — все еще обойдется.

Шлагбаум поднялся, пропустил его, опустился. Дождь припустил еще сильнее, он плясал на мокром асфальте, и отражение мерцающего зарева разбивалось на тысячу осколков.

Томас обернулся ко мне.

— Ладно, — говорит, — как знать? Может, действительно все обойдется. Ну что, поехали домой?

И мы поехали домой.

АВТОР О СЕБЕ

Всерьез как-то скучно, но коротко: родилась в Калинине, но считаю себя одесситкой — там училась в школе и университете. Защитила кандидатскую диссертацию по специальности «биология моря», работала в Норвегии, в Бергенском университете, занималась там лососевыми рыбами. На 35-м году жизни и вполне адекватной научной карьеры послала все на фиг и стала переводчиком фантастики. Переводила Кинга, Вэнса, Табба, Баркера (Клайва) и еще кучу всяких для журналов «Если» и «Сверхновая фантастика». Параллельно писала эти повести. И романы — два НФ-романа ждут издателя. А заодно критиковала чужие — и в этом вполне преуспела. Поэтому известна больше как критик, чем как фантаст, впрочем, за повесть «Покрывало для Аваддона» номинирована на премию Аполлона Григорьева, лауреат всяческих сетевых конкурсов.

М. Галина, Москва