Хюберт Лампо - Дорога воспоминаний. Сборник научно-фантастических произведений

Осенью он собрал небольшую ассамблею.

— Это была памятная встреча, — продолжал свой рассказ Симпсон. — В ней приняли участие муравьи, пчелы и стрекозы. Взрослые стрекозы вежливо, но с упорством защищали права своих личинок. Личинки не виноваты в том, что вынуждены таким путем добывать себе пищу. Передвигаться они не могут, и им ничего другого не остается, как устраивать засаду муравьям, иначе они погибнут с голоду, доказывали они.

— Тогда я предложил выделить личинкам соответствующую дневную порцию кормовой смеси, которую мы даем цыплятам. Стрекозы потребовали провести пробное кормление. Личинкам смесь пришлась по вкусу, и они обязались не устраивать больше засад муравьям. Тогда же я пообещал стрекозам особое вознаграждение за каждый вылет за брусникой. Вообще же стрекозы выносливее и умнее других насекомых, и я многого от них жду.

Симпсон объяснил также, что он не стал предлагать специальный контракт пчелам — они и так крайне заняты. Сейчас он ведет сложные переговоры с мухами и муравьями.

— Мухи на редкость глупы, и ничего особенно полезного от них не добьешься. Все-таки в обмен па единичную порцию — четыре миллиграмма молока в день — они согласились не залетать осенью в дом и в конюшню. Кроме того, я рассчитываю приспособить мух для передачи срочных сообщений; по крайней мере до тех пор, пока на вилле не установят телефон. Переговоры с комарами протекают не легче, хотя и по другим причинам. Эти паразиты не только ничего не умеют делать, но и не хотят и не могут отказаться от человеческой крови или по крайней мере от крови млекопитающих. А поскольку пруд рядом с виллой, комары доставляют изрядное беспокойство. Я посоветовался с местным ветеринаром и теперь намерен предложвть комарам пол-литра коровьего молока на каждые два месяца. Путем добавления цитрата можно будет избежать его свертывания. Может быть, эта сделка не так и выгодна, но все же это лучше, чем опыление ДДТ. А главное — не нарушится биологическое равновесие. К тому же новый метод может быть запатентован и затем с успехом применен в любой малярийной местности, — добавил Симпсон.

Он считал также, что комары вскоре сами убедятся, насколько выгоднее пить коровье молоко, не рискуя заразиться от плазмодиев. Я спросил у него, нельзя ли заключить договор о ненападении с другими паразитарными насекомыми, этим бичом людей и животных. Симпсон ответил, что дело это нелегкое, но он уже подготовил проект договора с саранчей, одобренный ФАО,[8] и намерен обсудить его условия с представителями саранчи сразу же после периода миграции.

Солнце уже закатилось, и мы вернулись в гостиную. Мы испытывали смешанное чувство восхищения и каой-то неловкости. Наконец жена решилась и, с трудом подбирая слова, сказала Симпсону, что он сделал крупное научное открытие и что во всех его начинаниях есть нечто поэтичное…

— Синьора, не забывайте, я прежде всего деловой человек, — прервал ее Симпсон. — Кстати, о самом важном я вам еще не рассказал. Прошу пока об этом никому не говорить, но моими опытами крайне заинтересовались руководители центра научных исследований фирмы «Натка» в Форт-Киддивэни. Я подробно информировал их о своих работах, не забыв, разумеется, получить соответствующие патенты, и, кажется, наметилась возможность соглашения. Посмотрите, что тут внутри.

Симпсон протянул мне картонную коробочку размером с наперсток. Я открыл ее.

— Там ничего нет, она пустая.

— Почти ничего, — поправил меня Симпсон.

Он дал мне лупу. На белом дне коробки я увидел крохотную, тоньше волоса, нить длиной примерно в сантиметр. Посредине можно было различить небольшое утолщение.

— Это резисторпое устройство, — объяснил Симпсон. — Нить толщиной в две тысячных сантиметра, соединительная муфта — в пять тысячных сантиметра. Стоимость устройства — четыре тысячи лир, но вскоре она снизится до двух. Нить сплетена из коры линий отборными муравьями. Летом я обучил этому десять муравьев, а дни передали свой опыт собратьям. Поверьте мне на слово — это редкостное зрелище. Два муравья хватают челюстями два электрода, третий зачищает их и скрепляет каплей смолы. Затем все три муравья погружают деталь на транспортер. Втроем они собирают резисторное устройство за четырнадцать секунд, включая сюда неизбежные заминки в работе. Их рабочий день длится ровно двадцать часов. Правда, возникли трения с рабочими профсоюзами, но все уладится. Ведь в отличие от рабочих сами муравьи вполне довольны. Они получают вознаграждение в натуре. Всего пятнадцать граммов еды на отряд из двухсот муравьев. Но это втрое превышает количество еды, которое те же муравьи собирают в лесу за день.

Однако это лишь начало. Сейчас я обучаю новые отряды муравьев другим «непосильным» работам. К примеру, созданию дифракционной решетки в спектрометре, а это тысяча восьмимиллиметровых полос.

Другому отряду я поручил ремонтировать микросхемы: раньше их в случае поломки выбрасывали на свалку. Третий отряд муравьев учится ретушировать негативы, и, наконец, четвертый — оказывать помощь хирургу при операциях на мозге. Кстати, уже сейчас можно сказать, что муравьи показали себя незаменимыми при остановке кровотечений в капиллярах. Достаточно немного подумать, и на ум придут десятки несложных работ, требующих минимальных затрат энергии, но практически невыполнимых для нас, людей, или связанных с чудовищными расходами. Увы, наши пальцы слишком велики и неуклюжи, а микроманипулятор стоит крайне дорого.

Я уже установил контакт с одной сельскохозяйственной станцией с целью проведения совместных опытов. Хочу обучить муравьев разносить удобрения «по месту жительства», иными словами, по крупице удобрения каждому семени. Второй муравейник я натренирую санировать рисевые посевы, уничтожая еще в зародыше сорные травы, третий — очищать зерно, четвертый — производить микроклеточные впрыскивания… Жизнь так коротка. Я проклинаю себя, что поздно начал. В одиночку мало чего добьешься.

— Почему бы вам не взять компаньона?

— Думаете, я не пытался… И чуть было не угодил в тюрьму. Как говорится: «Лучше миллион, чем компаньон»… С тех пор я предпочитаю работать один.

— Вас хотели арестовать?!

— Да, шесть месяцев назад, из-за этого О'Толле. Молодой, умный, энергичный, неутомимый, он был вечно одержим какой-нибудь идеей. Но однажды я нашел у него на столе странный предмет — пластиковый шарик величиной с виноградину, заполненный желтой пыльцой. Только я поднес его к глазам, как в дверь постучали. Я открыл — ив комнату ворвались восемь агентов Интерпола. Мне пришлось нанять лучших адвокатов, в они с великим трудом доказали, что я ничего не знал.