Антон Краснов - Душеприказчик

— НЕ ТЕМИ, ЗА КОГО СЕБЯ ВЫДАЕМ? Что вы хотите этим сказать, господин Класус? Лично я ни за кого себя не выдаю. Я — пассажир этого ржавого «шалаша», и вам совершенно достаточно знать обо мне только это. Так что не надо! Я выдаю себя за самого себя. Понятно выразился?

— Немножко коряво, но в целом доступно. А раз так, что ж вы так разнервничались из-за моей невинной, по сути, фразы? — подчеркнуто доброжелательно спросил Класус.

— Разнервничался?!

— Да. Я же наблюдаю за вами. Полет длинный, скучный, а вы, признаться, примечательный попутчик. В чем-то даже более интересный, нежели наша зиймалльская соседка. Взять хотя бы вашего кота, ваш лейгумм… Прибор стоимостью восемьсот инфоциклов редко можно встретить у пассажиров таких развалюх. Повторяю, вы очень интересный человек, Рэмон.

— Так, — сказал Эрккин. — Чего-то сегодня Рэм не в духе. Пойду лучше прогуляюсь. Авось развеюсь. А то вы что-то развоевались, прямо как вон там! — И он кивнул на экран, где в очередной раз демонстрировались головокружительные батальные сцены. — Ладно. Вы бы тоже, Класус, не очень языком-то… а то у него дурной характер, у Рэма-то. Ну, не скучайте. Пойду в навигаторскую смотаюсь, гляну, где мы сейчас.

И несносный Пес вышел, топоча ногами так, будто его обувь была и не обувь вовсе, а тяжеленные металлические болванки весом с пол гвелля каждая. Класус посмотрел ему вслед и проговорил:

— А что ж? У гвеллей такой нрав. Вы на него не обижайтесь, ведь у вас с ним, как я вижу, отношения довольно-таки натянутые.

— У… Навязали скотину на мою голову! «Дурной характер»… Чавкает, как жвачное животное в монастырском загоне. Кота пнул… Мех, Мех!

Услышав мой голос, кот высунулся из облюбованного им угла и, подбежав ко мне, принялся тереться об ноги. Класус наблюдал за мной с плохо скрытым любопытством. Не нравится мне этот взгляд, исполненный интереса, и — самое угрожающее — этот интерес может оказаться совсем не праздным. Я вспомнил группу Аколитов, которых видел в помещениях корабля не так давно, и посмотрел на Класуса, одетого в зиймалльской манере. Конечно же он одевается ПО-ИНОМУ. А что мешает ему в обычной жизни облачаться в одеяния боевого Аколита аррантийского Храма?..

Ничто!

Я поднял руку и, коснувшись кончиками пальцев лба, обна-ружил, что на коже выступили крупные капли холодного пота. Храм, Храм!.. Эта могущественная организация далеко распустила свои щупальца, его агенты всесильны и проникают даже в структуры управленческих корпусов Метрополии на территориях Избавления. Предстоятели Храма не подконтрольны Совету Эмиссаров, порой они могут диктовать свои условия даже Палате Предвечных — высшему законодательному органу Аррантидо-дес-Лини, пожизненным членом которого является мой отец. А что, если этот любопытный Рэмон Класус, так ловко назвавшийся моим именем и нацепивший чужую одежду, если этот Класус, бросивший фразу о том, что мы не те, за кого себя выдаем, — если этот Класус ХРАМОВНИК?

Может, спросить об этом напрямик? В конце концов, худшее, что мне грозит — это то, что меня снимут с рейса и отправят назад, на Аррантидо. Но уже не в Плывущий город, не в Галиматтео, а в один из филиалов Храма. Ведь недаром же Предстоятель Астаэр посылал запрос, касающийся меня лично?.. Значит, крепко, серьезно я их заинтересовал с этим Гьелловером, который оказался каким-то там зловещим асахи. Вот обидный парадокс! Вредным элементом оказался князь Гьелловер, а скандал заварился вокруг меня. С чего бы? Только из-за того, что я невольно устроил весь этот переполох. Вряд ли. Да и не сорвал я церемонию вовсе. Нет, тут что-то другое. Асахи… Кто это такой? Такое? Все из-за этого… воскресшего Гьелловера с его странной кровью — красной, липкой. А потом решение отца, посадка на рейс «шалаша», случайное соседство с этим Класусом… Случайное ли?.. Не знаю. Смотрит, смотрит! А быть может, он… способен ЧИТАТЬ мои мысли, которые я тут так наивно перед ним выкладываю? Ведь в штате храмовников есть мощные телепаты, дальонны[27], раскусывающие содержимое человеческого мозга, как лесной зверек — орешек? Может быть, он в самом деле храмовый дальонн?

Неизвестно, сколько еще глупостей, несообразностей и трусливых фантазий пришло бы мне в голову под пристальным, но вполне даже благообразным взглядом этого типа. Но тут он сам нарушил ватную тишину, и все мысли, — и те, что были вполне определенными, и еще не оформившиеся, — завертелись у меня под черепной коробкой в головокружительном хороводе.

— У вас тревожный вид, тезка. Вы меня опасаетесь? Вы думаете, что я вас раскрою?

…Позже я допер, что под словом «раскрою» он имел в виду совершенно иное, нежели я подумал. Но в тот момент я вдруг подумал, что меня нарочно оставили наедине с этим Класусом, и Аня, и Эрккин Пес — все заодно, и все они составляли часть гигантского заговора, единственной мишенью и жертвой которого намечен был я. Они вышли нарочно, и теперь…

Закружилась голова. И я, выпрямившись, обнаружил, что меня немедленно занесло и откинуло к стене. Спиной прямо на плазменный экран, на котором какой-то аррант в лиловом пеллии важно выступал перед группой зиймалльцев в их дурацких куцых одежонках. При этом я чудом не навернулся через климат-камеру кота, которая стояла на полу. Тогда бы я уж точно свалился…

Рэмон Класус поднялся в полный рост и сказал:

— Вы напрасно так беспокоитесь, тезка. Я вовсе не собираюсь делать вам больно, что вы!..

И он запустил руку под отворот своей одежды. И я сразу понял, ЧТО именно он вынет сейчас из-под этой нелепой ткани. Любимое оружие Аколитов, не оставляющее никаких следов.

В самом буквальном смысле.

Мономолекулятор, мини-модель особого образца, легко помещающаяся в ладони! Смерть! Смерть неминуемая и в самом деле БЕЗБОЛЕЗНЕННАЯ.

Как и обещал Рэмон Класус, мне не будет больно.

…Потому что меня не будет.

Я стану роем молекул, скопищем бестолково шныряющих и сталкивающихся в пространстве молекул, я развоплощусь до самого примитивного уровня, и не останется в этом мире ничего, что напоминало бы обо мне!.. Теперь мне сложно представить, что эти насквозь истерические мотивы могли побудить меня на все то, что произошло дальше. Тогда же…

Он сунул руку за отворот пиджака, и я рефлекторно вжал голову в плечи, а потом и вовсе согнулся. Метнувшийся взгляд вдруг прочно впаялся в недавнее обиталище моего кота Меха.

Я вцепился в климат-камеру и, резко распрямившись, как выстрелившая пружина (что-то даже щелкнуло в позвоночнике и стало больно!), запустил металлическим ящиком прямо в Класуса.

Позже я узнал зиймалльскую поговорку о том, что умные учатся на чужих ошибках, а дураки — на своих. Все это так. Но есть еще и дополнительная категория людей: дураки, которые не учатся даже на своих ошибках. Именно к такой разновидности живых существ я и относился в ту милую пору.