Грегори Бенфорд - Панорама времен

— Смотрите, никак констебль едет. — Ренфрю показал на фигуру велосипедиста вдали. Он решил избежать потока жалоб. Такие разговоры он слышал в течение последних нескольких лет, и теперь они не вызывали у него ничего, кроме скуки. Приезд констебля, который устал от езды и тяжело дышал, побудил Фроста достать один из томов, что воры не успели унести, — последнее издание Кеплера. Пока библиотекарь требовал объявить общую тревогу и поймать воров на дорогах, Ренфрю с интересом рассматривал книгу. Сухие и хрупкие страницы потрескивали, когда он их переворачивал. Ренфрю так долго пользовался книгами на основе современной полиграфии, что совершенно забыл, как типографская строка может выдавиться на обороте страницы, словно пресс самой истории стоял за каждым словом. Широкие поля, точные, великолепно исполненные рисунки, тяжесть тома в его руках — все это говорило о том времени, когда создание книг являлось вехой в марше, устремленном в будущее.

Толпа родителей стояла с видом отдыхающих, смеясь и болтая между собой. Несколько человек играли в футбол, гоняя мяч по булыжной мостовой. Это было веселое мероприятие — “охота за ртутью”, — с помощью которого собирали деньги для нищенствующего муниципалитета Кембриджа. Какой-то чиновник узнал, что такие поиски ведутся в больших американских городах, и недавно в Лондоне тоже приступили к ним.

Они спустились в канализационный колодец. Яркие лучи электрических фонарей рассекали мрак. Выложенные камнем каналы, проходившие под научно-исследовательскими лабораториями и промышленными предприятиями, были достаточно просторны, чтобы человек мог встать в полный рост. Ренфрю потуже натянул кислородную маску, улыбаясь Джонни сквозь ее прозрачную часть. Весенние дожди хорошо промыли каналы, запаха почти не чувствовалось. Их компаньоны-охотники, возбужденные и улыбающиеся, проходили мимо и скрывались в темноте.

В последнее время ртуть стала очень редким и дорогим металлом — несколько тысяч новых фунтов за килограмм. В забавные времена середины прошлого столетия ртуть промышленного качества спускали в канализацию. В то время считалось, что дешевле избавиться от загрязненной ртути и купить чистую, чем очищать ее. Тяжелейший металл опускался на самое дно канализации и скапливался там. Даже килограмм найденной ртути оправдывал ее поиск.

Они перешли в узкие трубы, оторвавшись от общей компании. Вода, скопившаяся в лужицах, поблескивала в лучах фонарей.

— Эй, папа, иди сюда! — крикнул Джонни. Акустика оказалась такой, что от каждого слова гудела труба. Ренфрю повернулся и неожиданно поскользнулся в луже. Джонни наклонился над ним. Луч фонаря высветил тусклое пятно ртути. Нога Ренфрю попала в трещину, образовавшуюся из-за плохой стыковки двух труб. Под покрытой пленкой водой ртуть переливалась как живая. Она слегка поблескивала отраженным светом, тонкий слой напоминал извивающуюся змею стоимостью в сотню гиней.

— Нашли клад! — закричал Джонни.

Они отсосали металл в толстостенные бутылки. Ренфрю от души смеялся, настроение стало превосходным. Они двинулись дальше, открывая в лабиринтах пещеры и темные укромные места, освещая желтыми лучами фонарей стены труб. Джонни нашел высокую нишу, выдолбленную в стене, в которой кто-то разложил покрывшийся плесенью матрас.

— Наверное, прибежище какого-то бродяги, — пробормотал Ренфрю. Они нашли огарки свечей и пожелтевшие книги в бумажной обложке.

— Эй, папа! Книжка 1968 года, — сказал Джонни. Книжка показалась Ренфрю порнографической. Он бросил ее обложкой вниз на матрас.

— Пора выбираться наверх, — сказал он. При помощи выданной им карты они нашли железную лестницу и вылезли на поверхность, моргая и щурясь от яркого послеполуденного солнца. Джонни встал в очередь, чтобы сдать свою бутылку с серебристым веществом организатору “охоты”. Как отметил про себя Ренфрю, теперь, в соответствии с современной теорией, различным социальным группам оказывали помощь в их развитии, а не пытались их куда-то вести. Ренфрю наблюдал, как Джонни разговаривал и шаркал ногами, пытаясь познакомиться с двумя мальчиками, стоявшими неподалеку от них. Благодаря влиянию родителей он по развитию опережал свой возраст. Теперь стало делом чести не пасовать перед другими ребятами и быть универсалом: подбрасывать мяч не как-нибудь, а только определенным и принятым образом; проявлять безразличие к девочкам; примирять между собой обидчиков и обижаемых; прикидываться при случае, что смутно разбираешься в сексе и в роли этих самых половых органов. Скоро ему придется пройти через все это, превращаясь в мужчину, и постараться избежать тех ловушек, которые общество расставляет на твоем пути. А может быть, этот цинизм уже устарел и волна сексуальной свободы, которая окатила предыдущие поколения, решила проблему? Но Ренфрю подозревал, что это далеко не так. И, что еще хуже, он не мог придумать ничего, что могло бы подвести вплотную к этому вопросу. Наверное, лучше всего довериться инстинкту и интуиции парня. Так что же он мог посоветовать Джонни? “Запомни, сынок, один совет — никогда не пользуйся советами”. Он тут же представил ответ Джонни: “Но это же глупо, папа. Если я воспользуюсь твоим советом, то, значит, поступлю прямо противоположно”. Ренфрю улыбнулся. Парадоксы расползлись повсюду.

Компания школьников с большим энтузиазмом объявила, что собрано несколько килограммов ртути. Дети кричали “ура” и веселились. Стоявший поблизости мужчина пробормотал: “Снова переживаем вчерашний день”, на что Ренфрю сухо заметил: “Вы абсолютно правы”. Его не покидала мысль, что они только спасают богатство, накопленное прошлым, но не создают ничего нового. “Мы делаем то же, что и вся страна”, — подумал он.

Когда они ехали в сторону дома, Джонни захотел зайти в “Блюбелл кантри клаб” — премилое название, которое дали построенному в восемнадцатом веке каменному коттеджу, расположенному на берегу реки Кэм. Здесь мисс Белл содержала приют для кошек, хозяева которых уезжали из города. Когда-то Марджори подобрала очень сердитого кота, а Ренфрю в конце концов пристроил его на постоянное жительство в это заведение, так как просто не мог бросить паршивца в Кэм. Помещения, где мисс Белл содержала кошек, пропахли кошачьей мочой и сыростью, которая напоминала о туберкулезе. В ответ на просьбу сына Ренфрю бросил: “Нет времени”, и они поехали дальше, мимо кошачьей цитадели. После этого Джонни немного сбавил скорость, и его лицо погрустнело. Ренфрю сразу же пожалел о своей излишней резкости. Он вдруг понял, что такие ситуации возникали в последнее время довольно часто. Возможно, постоянные отлучки из дома, связанные с работой в лаборатории, сделали его более чувствительным к тому, что начала теряться его духовная близость с Марджори и детьми. А может быть, в жизни наступает такой момент, когда вдруг замечаешь в себе сходство со своими родителями и понимаешь, что ты не столь оригинален и все равно остаешься сыном своих родителей.