Борис Мешарин - Посланник

И опять Устинов ушел в дом, оставив участкового во дворе со своими мыслями.

«Если Устинов говорит правду… то надо доказать эту правду». Такое вот резюме мысли получилось у участкового. Он увидел на соседнем огороде женщину. «Надо бы зайти, поговорить».

— Добрый день, хозяйка. Бог в помощь. — Поздоровался Разумный.

— А… участковый, проходи. Здравствуй. Все по дворам ходишь, добрым людям покоя не даешь?

— Это кому я покоя не даю? Добрых людей наоборот от всякого зла охраняю.

— Да-а, вы наохраняйте… Соседу вот моему покоя не даешь.

— А он добрый, сосед то твой? — С подоплекой спросил участковый.

— Да уж не злой, как ты думаешь. Может и злой сейчас — отсиди-ка зазря столько лет. — Протопопова воткнула лопату в землю. — Может и злой на судьбу свою, на вас, мен-тов. А в действительности он добрый и хороший человек.

— Зазря говоришь… Не зазря — он за убийство сидел. Все как положено — по суду.

— Это так, все правильно говоришь — по суду, — Протопопова тяжело вздохнула. — Новенький ты здесь, ничего не знаешь. Не убивал он никого — липа все это ментовская. Липа. И все это знают. Все в округе.

— А чего же ты тогда молчала, соседка, если он не виновен? Почему показаний не дала, если у тебя факты есть, а не домыслы?

— Я же говорю тебе — новенький ты, ничего не знаешь. Старого участкового быст-ро на пенсию отправили. А ты молодой, тебя на пенсию не отправят — на зону могут, как соседа, на тот свет…

— Ты что мне здесь говоришь, Протопопова, что несешь, пугать меня вздумала? — Возмутился Разумный.

— На хрена ты мне сдался — пугать тебя… еще чего не хватало…

— Зачем тогда чушь всякую мелешь. Почему раньше молчала?

— Чушь мелю, раньше молчала, — взорвалась вдруг Татьяна. — Это ты здесь чушь мелешь, по дворам к честным людям ходишь… Не молчала я, а как положено дала пока-зания, допросили меня — потому как видела все своими глазами. Не убивал он никого, не убивал. Это они его, менты били. А потом один из них оступился и упал башкой о камень. Все видела, все рассказала. Вот здесь, на этом месте тогда стояла. Смотри — отсюда все видно в соседнем дворе. И где эти мои показания, где? Я тебя спрашиваю, а не чушь несу — где? В деле не оказалось ни свидетелей, ни моих показаний. А добрый человек срок отсидел. Из-за вас, ментов поганых. Чушь несу… иди отсюда… праведник нашелся из преисподней, — все продолжала кипятиться Протопопова.

— Ты извини, Татьяна, я же не знал ничего, — опешил от такого поворота событий участковый. — Новенький, как ты сказала. Да-а-а, дела… а вчера и позавчера вечером ты соседа видела, может, заходила к нему?

— Не заходила, но видела. И не раз — он курить часто во двор выходит, а может просто воздухом подышать. На свободе-то и воздух другой. Дышит и курит. А тебе зачем, опять какую-нибудь пакость затеваете?

— Да нет, просто так спросил. Пока, Татьяна, удачи.

— И тебе пока, участковый. Ходят тут всякие…

Последнее Протопопова произнесла уже тихо, только для себя.

А Разумный понял пока лишь одно — на время убийств у Устинова есть алиби. Но надо проверить еще одно — факт изнасилования. И Разумный пошел к Светлане.

— Добрый день, Светлана.

— Добрый день, Игорь Львович. Есть новости по моему заявлению?

Светлана сильно заволновалась и это было заметно. Сильно заметно.

— По заявлению новостей нет. Но вы очень нервничайте, Светлана, почему?

— Нервничаю? Я не заметила. Но, может и нервничаю, а вы бы нервничали, если насильник из тюрьмы вышел, что у него на уме? — Она повысила голос.

— Успокойтесь, гражданка Доровских, успокойтесь. Вы же понимаете, Светлана, что Устинов вам не опасен. И нервничаете вы совсем по-другому поводу. Вы боитесь других, не Устинова, я все знаю. С кем вы встречались, с Горюновым или Старовойтовым? Кто из них попросил написать заявление? Не молчите, Светлана, не молчите.

Она нервничала, сильно нервничала. Руки тряслись и даже губы мелко подраги-вали. Доровских внезапно зарыдала.

— Говори, Светлана, говори. Ну…

— Это Горюнов приходил, он заставил написать, — всхлипывала Светлана.

— Значит, это они тебя изнасиловали, они, а не Устинов? — Требовал и почти кри-чал участковый. — Они?

— Да, да, да — они. Они трое… а потом заставили показать на другого, сказали, что вообще убьют. Я написала… Потом снова шантажировали, говорили, что если откажусь — получу срок за ложный донос. А там семь лет… Я не знаю… меня запугали. Что делать мне, что?

Доровских закрыла лицо руками и рыдала вовсю, давая выход слезами накопив-шемуся страху.

— Ничего не надо делать, Светлана, ничего. Твоих обидчиков нет в живых — они все убиты. Так что живи спокойно. А правду рассказать придется, настоящую правду. Ни-кто тебя не посадит, ты действовала под давлением. А вот оправдать Устинова и изви-ниться перед ним — тебе придется. Хочется тебе или нет, но придется.

Разумный, откровенно говоря, порадовался за Устинова, за его правду. «А что бы сделал ты? — Подначивала мысль. — Я? Я бы убил… всех троих».

Он рассказал руководителю опергруппы Нестеровичу об Устинове. Рассказал, но не все. Рассказал лишь то, что у Устинова на время убийства алиби. Соседка видела. Про его невиновность промолчал пока — это такой повод, который никакое алиби оперов не удержит. Накопают, нароют, заставят… И преступление будет раскрыто. Раскрыто ли, если сидел невиновный?

Полковник Нестерович вызвал к себе своего лучшего опера.

— Вот что, Сергей, был у меня сейчас Разумный, участковый. Поведал, что у Усти-нова алиби. Соседка Протопопова видела его в те вечера. Не верится мне в алиби что-то. Нет, я не утверждаю, что участковый лжет. Но он не опер, мог что-то упустить. Ты разуз-най, расспроси все сам. Хорошо?

— Есть, товарищ полковник, выясню все сам.

Через два часа он уже докладывал своему руководителю:

— Протопопова алиби подтверждает, товарищ полковник. Кое-что она от участко-вого утаила. Спит она с Устиновым и утверждает, что во время убийств он был с ней, ни-куда не отлучался. Не верится мне в это алиби что-то, товарищ полковник, думаю, покры-вает она преступника.

— Вот и мне не верится, Сергей. Только Устинов проходил по делам Старовойтова и Горюнова. Другие то у одного были, то у другого. Короче, другого у нас нет. Берите этого Устинова и допрашивайте, расколите по полной программе.

— Есть, товарищ полковник, сделаем.

Татьяна вышла покурить во двор. Они не курили дома с Владимиром, спать так было лучше. Воздух чище. Она прикурила и глубоко затянулась дымом. Вдруг ее глаза округлились — к дому подъезжали полицейские.