Григорий Адамов - Изгнание владыки (Часть 3)

– Плутонушка… Что же это?.. Что же это такое?

Прошло несколько минут, пока Дима наконец пришел в себя. Он тяжело поднялся со льда, встал на лыжи и слабо крикнул:

– Домой, Плутон… Домой… Ищи… Ищи…

И вновь зашелестели и, чуть позвякивая, понеслись лыжи вслед за Плутоном.

Туман в самом деле разрежался.

Скоро можно было, хотя и неясно, различать старые следы лыж. Но Плутон бежал не по ним, а рядом, по своим и Диминым следам, которые они оставили еще тогда, когда преследовали убегавшие лыжи. Их запах был надежнее, он нес с собой напоминание о привычном, живом – о доме, куда приказал бежать маленький хозяин…

Туман разрежался, но в потрясенном мозгу Димы он все еще оставался темным и густым. Слабые мысли мелькали, как во сне:

«Что же это было? Что я, с ума сошел? Ведь я же видел… Что же это такое?..»

Все больше и больше светлело. Лыжи ровно и быстро шли за Плутоном, который уже совсем стал ясно виден.

Внезапно в воздухе прогремел выстрел. За ним другой. Дима встрепенулся и звонко крикнул:

– Вперед, Плутон! Вперед! Это наши!

Все было моментально забыто, все осталось позади.

– Вперед, Плутон! Наши! Наши! Ура!

С громовым лаем, распластываясь над льдом, словно на крыльях летел вперед Плутон.

И вдруг туман остался позади, как упавший занавес, и неожиданное солнце, и нежно-голубое небо с редкими светлыми облачками, и усыпанная сверкающими бриллиантами снежная равнина – все бросилось Диме в глаза и ослепило его.

А издали навстречу бежали две маленькие черные фигурки, резко очерченные на фоне этого светлого, радостного мира, и стреляли, непрерывно, оглушительно, по-праздничному стреляли.

Глава сорок третья

Вечное, неповторимое…

Вездеход, словно корабль в бурю, то проваливался между застывшими ледяными волнами, то тяжело поднимался на них.

Под ярким солнцем сверканье снега и льда резало глаза, но через поляризованные стекла окон, рассеивающие ослепительные отблески лучей, в кабину проникал мягкий, приятный свет.

По лицу Ивана Павловича видно было, как он устал от непрерывного напряжения.

«Да и волнения из-за мальчика немало стоили ему здоровья, – думал Комаров, поглядывая на Диму, крепко спавшего на верхней койке. – А сколько пришлось пережить самому мальчику!»

Майор усмехнулся и покачал головой. Теперь даже Иван Павлович завидует Диме. Шутка ли – видеть бой медведя с моржом! Столько лет работать в Арктике и ни разу не быть свидетелем такой редкой схватки. Мальчик показал сметку при поисках следов, пропавших в тумане. Это очень приятно. Молодец!

Майор встал и, держась за петли, подвешенные под крышей кабины, подошел к креслу водителя.

– Будет вам, Иван Павлович, – сказал он. – Вы скоро совсем из сил выбьетесь. Или остановите на часок-другой машину и отдохните, или пустите меня в кресло и извольте учить.

Иван Павлович устало улыбнулся.

– Нет, Дмитрий Александрович, здесь не место для ученья. Я думаю, торосы сейчас кончатся, и мы выйдем либо к морю, либо на ровное поле. Там остановимся, и я покажу вам, как управлять машиной. И в самом деле, вам следует научиться этому… Мало ли что может случиться!..

Иван Павлович оказался прав. Через полчаса с высокого перевала они увидели за широкой снежной равниной темную полосу воды с играющими в ней яркими солнечными бликами и голубовато-белыми комками. Это было долгожданное море с плавающими льдинами.

Вездеход, выбравшись из торосистых теснин, вышел на ровное поле и вскоре приблизился к кромке льда.

Проснувшись, зевнул и сладко потянулся Дима. В ответ послышался протяжный зевок Плутона, спавшего у выходной двери, возле скафандров, стоящих там, как рыцари на страже. Иван Павлович решил, что скафандры должны быть именно здесь, у выхода, в собранном виде, готовые к употреблению в случае экстренной надобности.

– Проснулся, герой? – спросил Иван Павлович, выключив моторы и вставая. – Отдохнул? Хорошо поспал?

– Отлично, Иван Павлович! – бодро ответал Дима. – Почему мы остановились? Приехали?

– Приехали к самому синему морю. Пойдем смотреть его.

Майор открыл выходную дверь и первым ступил на лед.

– Какая красота! – проговорил он.

– Ой, как красиво! – восхищенно воскликнул Дима, спускаясь со ступенек. – Что это, Дмитрии Александрович? Иван Павлович?.. Сколько радуг, сколько солнц… А! Вспомнил! Вспомнил! Это гало,[7] правда?

Солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом, но уже заметно склонялось к западу. Но настоящее солнце не сразу можно было найти среди хоровода его радужных подобий, блиставших на небосклоне. Настоящее солнце концентрически окружали два радужных кольца: одно, поуже, – внутреннее, другое, более широкое, – внешнее. Обращенные к солнцу стороны колец были окрашены в густой красный цвет, который постепенно и нежно сменялся всеми красками спектра до голубоватого, незаметно сливавшегося с небом. Две белые полосы крестом пересекали и солнце и радужные кольца вокруг него: одна, с запада, поднималась через солнце к зениту, теряясь в синем небе, другая тоже шла через солнце, параллельно горизонту. Шесть нежно окрашенных во все цвета радуги ложных солнц стояли в точках пересечения белых полос с окружающими настоящее солнце радужными кругами. От каждого ложного солнца тоже отходили небольшие яркорадужные дуги.

Радуги, радуги, радуги… Всюду, куда ни бросишь взгляд, видишь перед собой геометрическое сплетение радуг – больших и маленьких, широких, как флаги, и узких, как ленты…

Вся западная половина неба была полна такого великолепия и богатства красок, что даже видавший виды Иван Павлович стоял, пораженный этим зрелищем.

– Такое гало не часто увидишь, – сказал наконец моряк. – Чаще всего бывает по одному бледному радужному кольцу вокруг солнца да по одному ложному солнцу с боков. Фу, даже шея онемела!.. Во всяком случае, дорогие товарищи, поздравить нам себя не с чем.

– Почему так? – спросил майор.

– Примета такая. Гало почти всегда предшествуют циклонам[8] или антициклонам[9] Ждите шторма.

– М-да… Приятного мало, – проговорил майор.

– А отчего они появляются, Эти гало? – спросил Дима.

– А очень просто, товарищ полярник. Мороз крепчает, день ясный, и солнце стоит невысоко над горизонтом. Стало быть, солнечные лучи проходят на пути к нашему глазу сквозь нижние слои воздуха, где больше всего мельчайших кристалликов льда. А каждый ледяной кристаллик – это призма, которая преломляет белый солнечный луч, разлагает его на все составные цвета и образует радугу.