Александра Сашнева - Наркоза не будет

Помытая Муся вернулась и села расчесывать длинные волосы перед зеркалом. Они отливали рыжим на солнечном свету. Коше нравилось, что у подруги длинные шелковистые волосы. Она долго любовалась ими. Потом поставила на холст еще пару черточек и поняла, что достигла совершенства в изображении камня.

- Может быть, мы и не умрем. Может быть, просто вылупимся из тела, как муравьиная личинка. - вдруг пришло ей в голову.

Муся вздохнула, продолжая расчесываться:

- Не надоело тебе?

Коша втала из-за холста и потянулась.

- Муся! - внезапно воскликнула она. - Я хочу клубники. Ты хочешь клубники?

- Хочу! - согласилась Муся. - Пойдем на рынок! Будем у всех пробовать и наедимся. Рынок большой. Одевайся.

Коша поднялась и задумалась, что одеть. Вчерашние шмотки она замочила в тазике, чтобы они отмокали после загула. А вся остальная одежда была дерьмо, но другой не было.

Поэтому, оставаясь в рваных домашних джинсах, Коша ограничилась чистой майкой.

- А что было потом? - вдруг спросила Муся.

- Когда...

- Когда все ушли.

- Да ничего... особенного, - вздохнула Е-Кош. - Трахались, как кролики. Так, что меня уже глючить начало. Прикинь, я на канале досиделась до того, что увидела, как будто вода остановилась. Ну это было так круто!

- А... Я у Кастанеды такое читала, - не очень довольно заметила Муся.

- А кто это?

Муся искоса глянула на подружку и накрутила локон на указательный палец левой руки, потом взяла его губами, помяла, и пристроила, вытянув губы вперед, в виде усов под носом.

- Нм-м... Трудно объяснить. Я тебе лучше книжку дам. Сама разберешься лучше. Ну и что с Ринатом-то? Как он?

- Круто, - Коша печально вздохнула. - Я даже не думала, что так можно. Только я не уверенна, что дальше... Наверно у него отдельные планы на эту жизнь.

Коша заметила, что Мусин интерес несколько превышает праздное любопытство.

- Почему ты так решила? - спросила подруга и, закончив прихорашиваться поднялась со стула.

- Да так, показалось... - растерянно ответила Коша. - Правда, он обещал с Валентином поговорить. А... ну ты знаешь. Он при тебе говорил.

- А мне твои картины больше нравятся, - глядя куда-то сквозь стену, продолжила Муся. - Он тебе завидует. Мужчина никогда не простит, что ты талантливее. У него они конечно да... Но в твоих есть что-то такое... нечеловеческое, как будто они сами существуют. Как дождь или солнце... В них больше, чем нарисовано. А у него видно, что это он их нарисовал.

- Да кто ж знает, как надо? Помнишь, мы с Черепом ЛСД наелись? Меня так пробило, что я теперь ни в чем не уверенна. Я теперь не знаю, как все на самом деле. Понимаешь?

- Не совсем, - нахмурилась Муся. - Чего ты не понимаешь? Мы же обдолбанные были, а теперь-то нормальные!

- Но это мы так думаем, что мы нормальные, а может мы обдолбанные чем-то другим? И нам все кажется? Вот тебе одно кажется, а мне другое, а Ринату - третье. И всем разное кажется, а на самом-то деле как?

- Ну ты заморочилась! На самом деле, наверно, как всем кажется. Когда не бухие и не обдолбанные, и не с температурой, и... Да иди ты!

Муся махнула рукой и распахнула окно.

- Вот именно, что кажется! Всем кажется, что "Три медведя" лучшая картина времен и народов. А на самом деле? Ладно. Пойдем за клубникой.

***

Подруги выбрались из прохладной комнаты на горячий яркий тротуар. Захотелось сразу побежать вприпрыжку и орать какие-нибудь междометья. И они сделали это. Потому что не было никакой причины этого не сделать. У них не отваливались ноги, не клинило поясницу, почему бы им было не побежать?

Коша закричала, проносясь под яркими солнечными лучами, пронзающими яркую листву:

- А знаешь, у меня такая просечка была на кухне у Черепа! Я врубилась почему люди стремятся повторить чужой путь.

- Какой путь? - Муся сощурившись от солнца глянула на Кошу.

- Ну вот живут так, как все или как их родители жили.

- Ну?

- Когда меня заколбасило, я врубилась, что надо делать что-то очень обычное и очень простое, чтобы крышу не снесло. Прикинь, лучше всего оказалось мыть стаканы! Только нужно все время покачивать головой, чтобы они не пропали. Но это удерживает!

Муся остановилась и замахала руками:

- Коша! Не грузи меня! И сама не грузись, а то облысеешь, как Череп!

Коша рассмеялась:

- А ты, кстати, не знаешь, почему у него и бровей нет? Неужели тоже от химии?

Муся помотала головой.

- Не знаю!

Они уже подошли к рынку. Там было шумно. Насытиться, конечно, не удалось, но они все попробовали. Кроме клубники. Ее еще не было. Она еще не родилась. Она еще не родилась, а ее уже хотели сожрать.

Разочарованные, страдающие от безделья, они долго болтались по Васильевскому острову.

- Вот, нас упрекают, что мы лентяйки и бездельницы, - посетовала Муся. - А я бы с радостью работала. Я устала ничего не делать. Ну закончила я институт, и что? Кому это надо? Меня не берут туда, куда я хочу. А куда берут, я туда не хочу!

Вечером, наткнулись на неизменную компанию: Зыскин, Котов и Рыжин. Пиво. Водка. Скучно.

Побрели к знакомым актерам Зыскина на какой-то эротический спектакль. По сцене бегали полуголые актерки и мотали развесистыми сиськами. Прима пыталась изобразить остервенелую эротику. Жалкое зрелище. Баня второго разряда.

В антракте приобщились вместе с остальной публикой к бутербродам с пересохшей икрой и коньяку. За шутками и остротами развеселились, и на второе действие остались в буфете.

Это действие оказалось самым прикольным Подсела какая-то девка и, нагло схватив стакан Зыскина, опрокинула в распахнутую пасть. Зыскин хотел было возмутиться, но забил и налил себе еще. Однако незванная гостья снова выхватила стакан и опять плеснула его в себя.

Муся по своей обычной привычке качалась на стуле и накручивала локон на указательный палец. Коша смотрела на все это и пыталась понять - она-то чем хуже?

- Еще водки! - сказала девка и потекла локтями по столу. - Дерьмо эти актриски. Мочалки банные. Куклы фельдиперсовые.

Она откинулась на спинку и заглянула себе внутрь выреза:

- У меня все лучше... Хотите посмотреть?

Она мгновенно сдернула с себя блузку и стала размахивать ей над головой. Обозрению окрылись большие грушевидные молочные железы. Никого это не обрадовало. Зыскин беспокойно заерзал, предполагая предстоящие трудности. Девка жарко дышала и щурила бесстыдно размалеванные глаза. Было видно, что она просто хочет, чтобы ее грязно отымели. Желательно отбойным молотком.

Зыскин стал уговаривать одеть блузку обратно. Деваха рухнула к нему на грудь и сказала, что хочет его. Котов пошевельнул бровью и произнес:

- Вот как?!

Никто не понял, что он хотел этим сказать. Рыжин тихо наливал себе и тихо пил. Зыскин пытался втиснуть девицу обратно в блузку, заговаривая ей зубы: