Стив Альтен - Воскрешение майя

По предложению Эдит Акслер, президент Чейни распорядился оборудовать лабораторию SOSUS в особняке Гэбриэлов. Там постоянно пропадал Мэнни, а Эдит охотно учила его пользоваться дедовским наследством: записывать и анализировать голоса китов, идентифицировать их виды, отслеживать перемещение отдельных особей по акватории залива.

Президент вошел в лабораторию. Мэнни сидел на любимом стуле, надев наушники и прислушиваясь к пению китов.

— Ого… слушай, бабушка, по-моему, я нашел синего кита!

Эдит проверила источник и интенсивность звуков.

— Сто восемьдесят шесть децибелов. Все правильно, это синий.

Она кивнула Чейни и протянула ему наушники.

Низкочастотные стоны эхом отдались в ушах.

— Это… хм. Интересно.

Внезапно распахнулась дверь, и в комнату влетел майор Филлипс.

— Простите, сэр, но у нас чрезвычайная ситуация.

Джейкоб Гэбриэл лежал без сознания на полу «клетки Фарадея». Штатный врач прослушивал его сердце, медсестра и Райан Бек пытались успокоить явно расстроенную мать мальчика.

— Что случилось?! — рявкнул Чейни.

Майор пожал плечами.

— Честно говоря, сэр, не знаю. Сознание Джейкоба невероятно чувствительно, так что он напрямую выходил на связь с объектом. Ничего подобного я не встречал… Все шло нормально, и вдруг он просто отключился.

Доминика оттолкнула медиков и шагнула к майору, ткнув его пальцем в грудь.

— Что бы вы с ним ни сделали…

— Мэм, клянусь, я ничего с ним не делал. Джейкоб сам довел себя до этого состояния.

— Давление в норме, — проговорил врач. — Пульс сильный, но очень медленный. Похоже, мальчик находится в трансцендентном состоянии. Давайте просто успокоимся и дадим ему время…

Отец?

Кто здесь?

Джейкоб, твой сын.

Глупая тварь, убирайся! Думаешь, я поверю в эту ложь?

Папа, перестань, это правда я. Джейкоб, Джейкоб Гэбриэл. Папа…

Джейкоб? Джейкоб, это действительно ты? Ты снился мне, сынок, но… но сейчас ведь это наяву? Это действительно происходит?

Мне тоже это снилось, папа. Но сейчас все происходит на самом деле.

Но как? Как нам удалось войти в контакт?

Мысли состоят из энергии. Мы с тобой оба Хун-Ахпу и настроены на одинаковую частоту. Папа, где ты?

Не знаю. Я даже не уверен, что все еще существую. У меня нет физической формы, но каким-то образом мне удается мыслить и чувствовать. Я словно заперт в сгустке энергии и не могу из него вырваться.

А снаружи, что-то есть, верно? То, что пугает тебя. Я ощущаю привкус страха. Отец, что это?

Мерзость… Я чувствую ее присутствие. Она похожа на лед, скользящий по краю сознания. Тень смерти, которая только и ждет, когда я ослаблю защиту.

Но что это такое?

Чистое зло. Оно хочет поглотить мою душу.

Скажи мне, что нужно делать! Как я могу помочь?

Ты уже помог мне, сынок. Больше, чем можешь себе это представить. Я слишком долго был потерян, тонул в одиночестве и отчаянии. Твоя энергия… Она как лучик света в непроглядной тьме. Ты подарил мне надежду, сынок, дал силы существовать дальше. Теперь я знаю, что не один, знаю, что меня не забыли… В моей жизни снова появился смысл.

Отец, я так много хотел узнать… Миф о сотворении мира… Это правда? Я действительно потомок первого Хун-Ахпу? Мы с братом сможем отправиться в Шибальбу? А тебя… можно возродить?

На эти вопросы не так-то просто ответить. Мне о многом нужно рассказать тебе, и я не просто хочу, я должен это сделать… Опасность очень велика. Этот разговор отнимает у меня силы, а Мерзость только и ждет… Ждет, когда ослабнет защита. Но я должен попытаться. Джейкоб, сколько тебе лет?

Семь.

Господи…

Отец?

Где бы я ни был, время здесь неподвижно. Ты сказал семь?

Да.

Мой путь… тоже начался, когда мне было семь. В семь лет я впервые столкнулся со злом.

Научи меня, пожалуйста! Расскажи, как это началось у тебя.

Я попробую. Воспоминания… они очень сильные, очень живые. Я даже могу ощутить запах леса после дождя, такой плотный, что трудно дышать. Слышу ночную песню джунглей. Помню отвратительно пустое плато Наска и почти чувствую, как болят ноги и руки, как горит кожа от постоянного пребывания на солнце.

Там прошло мое детство, Джейкоб. Я не видел ничего, кроме джунглей и высохшего плато Наска. Мои родители, Юлиус и Мария, твои бабушка и дедушка, познакомились в Кембридже, где оба изучали археологию. Они путешествовали, пытаясь разгадать тайну календаря древних майя и заключенного в нем пророчества, которому исполнилось две тысячи лет. Их любовь расцвела во время этого путешествия. Их союз стал судьбоносным, и в результате… В результате родился я… как и ты, жертва судьбы…

Я вовсе не чувствую себя жертвой. Скорее Суперменом.

Осторожней, сынок. На любого Супермена всегда найдется свой криптонит[13]. И хотя во мне гены Хун-Ахпу проявились слабее, чем в тебе, я тоже в свое время ощущал себя кем-то… высшим и к семи годам стал отъявленным негодяем, игнорирующим все, чему меня пытались научить родители…

Ты сказал, что встретился со злом.

Да. В то время мы жили в однокомнатной лачуге на окраине Писте, в жалкой деревеньке у Чичен-Ицы. Помню день, когда все произошло. Утро было обычным для семейства Гэбриэл. Юлиус наорал на меня за то, что я обменял его лучший бинокль на перчатку для бейсбола и мяч, а я злился, ругался и швырялся вещами. Потом родители отправились исследовать руины, а я сложил небольшой рюкзак, взял свидетельство о рождении, несколько песо из маминой сумочки — и отправился начинать новую жизнь.

Ты сбежал?

Похоже на то. Я ощущал себя подавленным, мне не позволяли быть самим собой, а у меня не было сил сопротивляться. Зато был план. В ста двадцати километрах к западу находился аэропорт. Я собирался пробраться на борт самолета любой из авиакомпаний Америки. Мне было только семь лет от роду, но я уже сдал все выпускные экзамены стандартной школьной программы и получил приглашения сразу от нескольких университетов. Требовалось всего лишь добраться до Штатов, а там бы уже не пропал…

Наверное, я прошагал по дороге около часа, когда появилось такси. Я сразу узнал водителя — его звали Ткван Лвин Канул — чистокровный майя средних лет, один из местных жителей. Длинный нос, темные глаза, сальные волосы, переплетенные шнурками. Все тело покрыто татуировками, в ушах и бровях — множество серег. Но самым странным был его язык, раздвоенный на конце, словно у змеи, — мне никогда не встречались люди с такими странными языками.