Федор Березин - Пепел

Обычно перемещение людей вдоль ствола происходило на подвешенных канатами к большущим подъемным барабанам клетях-капсулах, но сейчас не наблюдалось никаких движений. Ствол был мертв. Там, наверху, кто-то очень не желал проникновения вверх отряда Цаккони. Однако задача была поставлена, и альтернативы не было.

На первый взгляд задача была вполне разрешимой: вдоль стен шли две вделанные в бетон металлические лестницы, однако то, что на поверхности планеты представляло бы семечки для начинающего альпиниста – небольшой подъем на несколько сотен метров, в условиях умелого противодействия становилось невыполнимым трюком. Несколько сплоченно действующих головорезов, комфортно разместившись наверху, могли бы, если понадобится, сбросить вниз целую армию. Человек не крот – мало кто вообще может быть обучен действовать в полной темноте, а включение фонарей выдавало бы наступающих с потрохами. Никакие усилители света не действуют в условиях полной тьмы, им там нечего усиливать. Тепловые датчики хороши для отслеживания движущихся объектов, как раз то, что надо обороняющимся, но нисколько не помогали наступающим. Цаккони видел перед собой несколько методов прорыва наверх, но вначале нужно было попробовать прямой – произвести атаку в лоб, принести жертву, но убедиться, что повстанцев действительно ждут.

Цаккони отцепил от стены страхующий его ремень и, преодолевая сильнейшее встречное движение воздуха, вернулся в покинутый коридор. Несущийся ему в грудь поток горячего ветра ураганной силы был одной из составляющих местной сложно устроенной жизни. По некоторым горизонтам воздух всасывался, по другим удалялся, но нигде он не застаивался, разве что в каких-нибудь забытых богом и людьми коридорах.

Их задача была очень проста – сделать помеченные на плане проходы непроходимыми для пехоты. Совершалось это с помощью мин. Тут простая задача дробилась на множество составляющих и терялась в суете. Главным их врагом являлось время – нужно было торопиться, но сочетать это с осторожностью, все-таки взведенные заряды вещь малонадежная. Минами занимались два специально натасканных статуса Пять и Шесть, остальные были балластом – носильщиками и охраной. Когда в установке мины наступал критический момент, неверное движение статуса Пять могло привести к мгновенной смерти всех сопровождающих или почти всех – многие боеприпасы имели направленное действие. Например, сейчас они закрепляли в стыке двух арочных креплений большую закругленную штуковину размером где-то с хлебную буханку: радиус ее поражения был сто пятьдесят метров, взрывная мощь высвобождалась узкой направленной полосой, подобно линзе, она имела свой фокус – там сходились траектории семисот выплюнутых гвоздеобразных осколков, и горе тому, кто оказывался в этой области пространства в самый волнующий момент. Однако и после прохождения фокуса осколки не теряли своей мощи и должны были еще некоторое время рушить и резать многое на своем пути. Одна такая мина, при некоторой удаче и при полном дебилизме противника, могла бы положить целую роту.

В начальную эпоху минное дело было в Джунгарии очень развито. Выпуск мин наладить было просто: так и так в подземном расширении города использовалась взрывчатка. Тогда серьезно готовились к теоретически не исключаемому вторжению землян в литосферные дебри Ханумана. Предсказатели ошиблись, зато теперь наляпанные в те давние времена заряды пригодились, не старели они, не ржавели – потому как славно охранялись и смазывались хорошей, доброкачественной смазкой с секретными ингредиентами и способами изготовления.

Когда устанавливалась первая мина, все очень волновались, после третьей у наблюдателей создалось некоторое привыкание к опасности, и они прониклись подсознательной верой в успех и приятное окончание операции. Лао-Лан был достаточно опытен, чтобы не поддаться общему состоянию эйфории, он снимал очередные хитрые замыкатели, предохраняющие древнюю мину от случайного подрыва. Лицо его при этом сохраняло сосредоточенное выражение, а язык вывалился наружу и жил своей самостоятельной жизнью, делая невероятно быстрые движения, поражающие окружающих людей. С языка капали слюни, но Лао-Лан не замечал таких отвлеченных от дела факторов: его руки совершали сложные аккуратные манипуляции, которые он любил с детства. Когда-то, в то далекое смутное время существования в солнечном мире, когда Лао-Лану было всего три, ему под руку попались старинные прапрадедовские часы: он сумел их разобрать на сто восемьдесят составляющих, и, хотя он не мог еще считать до столь огромных чисел, само наличие такого количества деталек в столь малой вещи поразило его до глубины души. В некотором тумане перед ним даже вырисовался вопрос атомарного строения вещества. Это осталось ярким впечатлением его жизни. Работа, которую он делал сейчас, ему очень нравилась.

Где-то за границей его восприятия, в созданных искусственно или природных, расширенных людьми пещерах, уже шли первые стычки и лилась человеческая кровь. Лавина наступающих рабов пыталась распространиться на максимально большую площадь. Средняя плотность коры Гаруды несколько отличалась от плотности земных недр в меньшую сторону. Кроме всяческих малоинтересных последствий этой физической характеристики, данный феномен вел к предрасположенности местных горных пород к образованию этих самых пещер. Таких глубоких, вырытых стихиями паутин-лабиринтов, как на Гаруде, Земля не знала ни в какие времена. Посему, несмотря на простоту отданного полицейским силам приказа, заткнуть все возможные проходы на границах Джунгарии, там, где искусственные и рукотворные галереи начинали стыковываться друг с другом, было очень проблематично.

– Сколько осталось мин? – спросил у Лао-Лана старший группы – статус Шесть, когда тот убрал язык и отошел от предмета своей страсти.

Лао-Лан показал ему пять пальцев – не любил он говорить, это была не его стихия. Ясное дело, старший статус отлично ведал о наличном арсенале, просто так он хотел психологически поддержать сапера – тот в этом не нуждался, его душа и так пела.

Теперь они пошли дальше, пометив на бумажной карте место установки заряда.

Случившиеся в космосе ядерно-водородные взрывы были не слишком значительные, однако породили над планетой несколько новых радиационных поясов. Те, в свою очередь, на некоторое время ослепили датчики слежения надпланетного гарнизона и этим прикрыли новой, увеличенной ракетной волне первую фазу разгона. Спутники наблюдения, меняющие орбиты в соответствии с ситуацией, смогли засечь их уже при сбросе предпоследних ступеней по факелам, да и то не в видимом диапазоне, как хотелось бы, а в сложнообработанном сигнале многодиапазонного анализа. Однако лазерное излучение плохо поражало сквозь слои дыма и пыли, к тому же луч должен был попасть в сам корпус, а не в наблюдаемый факел и потому действовал согласно логическо-компьютерной прикидке: она же исходила из не совсем правильного предположения о неизменности расстояния факела от корпуса, но и здесь диктаторские посланники использовали хитрость. В сопла периодически впрыскивались примеси, а потому факел менял яркость произвольно и независимо от мощности: это приводило к его растягиванию или компоновке, не связанной с удаленностью до носителя. Все это разом вело к сбою наведения боевого луча и спасало ракеты. А ведь менее чем за семьдесят секунд они получали окончательный разгон и вновь переставали быть легко поражаемыми объектами. Теперь еще восемьсот монстров вывели полезную нагрузку в нужные точки. Атакующие получали еще больший перевес. Но против них был самый страшный противник всего на свете – время.