Евгений Гуляковский - Красное смещение

— Уверен. У меня разряд по альпинизму. Я осматривал западную стенку. Чтобы на нее подняться, нужно специальное снаряжение, и оно у меня с собой. Вдвоем в связке мы сможем это сделать, даже если у тебя не было альпинистской подготовки.

С тяжелым вздохом Глеб вновь начал одеваться, не надеясь даже на то, что у него хватит сил выбраться из палатки, но серьезных доводов, позволявших оспаривать план Крушинского, у него не нашлось. Невозможно посылать биороботов ночью лезть на скалы под мысленным контролем, а среди воинов вряд ли найдется хоть один, кто что-нибудь слышал об альпинизме.

— Глотни-ка вот этого. При всей примитивности местной технологии в напитках они ушли далеко вперед. А что касается медицины, то в ней волхвам никогда не было равных.

Он протянул ему маленькую серебряную фляжку, и Глеб, не задавая никаких вопросов, сделал их нее порядочный глоток. Приятное тепло разлилось по всему телу, и вскоре от усталости не осталось никакого следа.

— Надо предупредить князей, — решил Глеб. — Мы можем и задержаться, батарея наверняка хорошо охраняется.

Дружина Васлава только что подошла и разбивала лагерь неподалеку.

Глебу не нравилась теснота, в которой в узком скальном проеме сгрудились сотни людей, и он поделился своими опасениями с Ваславом. Его шатер еще не успели поставить. Князь в полном боевом снаряжении выглядел весьма внушительно. Он легко носил на себе шестидесятикилограммовый стальной панцирь и, казалось, не замечал от этой груды изрядно помятого в бою металла ни малейшего неудобства.

— Ты прав, — задумавшись на секунду, согласился с ним князь. — Но люди так устали, что мне не удастся увести их отсюда.

— Разве ты не воевода? — удивился Глеб.

— Воевода я только в бою, а как бой заканчивается, у нас каждый сам себе князь, — не без горечи заметил Васлав.

Подоспевший коновод взял из рук князя повод его огромного черного коня, так же, как и хозяин, покрытого стальной броней. Васлав, тяжело отдуваясь, содрал с головы шлем и со звоном швырнул его на землю. Глеб, с восхищением разглядывая его могучую фигуру, начал рассказывать о плане Крушинского, не вдаваясь в излишние подробности, связанные с самой батареей:

— Мы собрались провести небольшую разведку на гребне. Если придется задержаться, возьми командование на себя и ни в коем случае не начинай завтра атаки, пока мы не разберемся с теми бронзовыми штуками на горе.

— Думаю, тут и без меня обойдутся. Ждать дело не хитрое. Пойду-ка я с вами, пожалуй.

Юрий и Глеб, не ожидавшие такого поворота событий, недоуменно переглянулись.

— Мы собираемся залезть на гребень ущелья. Для такого подъема ты весишь многовато…

— На эту стену вы не залезете. Ни один человек на нее не залезет, разве что волхвы вам помогут… — Задумавшись на минуту, Васлав начал расстегивать застежки на панцире. — Одним словом, я с вами, сейчас вот сниму эти жестянки и стану полегче.

Спорить с Ваславом оказалось совершенно бесполезно. В качестве весомого аргумента он свистом вызвал стражу, приказав ей из лагеря никого не выпускать до утра.

— Ну разве что наши гости надумают со мной вместе отправиться, усмехнувшись, закончил князь свой приказ.

Они начали подъем, когда взошла луна. Дул холодный пронизывающий ветер, камни казались скользкими и непрочными.

Васлава оставили внизу сторожить рюкзаки со снаряжением и следить, чтобы не путалась веревка, которую они тащили за собой. Глеб, никогда не любивший гор, где человек чувствует себя слишком мелкой песчинкой, спросил Крушинского:

— Ты уверен, что поступаем правильно? Ведь если мы не вернемся, все наше войско останется без управления.

— Волхвы пришлют замену. Думаю, она уже здесь. Кто-нибудь из воинов, о ком мы даже не догадываемся…

— Да, возможно, ты прав, днем во время боя я заметил, что некоторые биороботы двигались независимо от моих команд. Среди них наверняка есть люди.

— Вот видишь… Да нет у нас иного выхода. Эта батарея не даст нам продвинуться ни на шаг дальше. Только понапрасну положим здесь массу людей. Ты еще не знаешь, как выглядит паника. Не забывай, что половина войска состоит из людей, а нашим предкам во всем мерещится какая-то дьявольщина. Они разбегались только от звука выстрелов. Представляешь, что будет завтра, если батарея начнет стрелять.

— Представляю… — хмуро пробурчал Глеб, плотнее затягивая лямки рюкзака, выделенного ему Крушинским. Хотя основное снаряжение они оставили внизу, с собой для такого сложного подъема тоже пришлось тащить немало барахла, одни крючья весили килограммов двадцать. Из специального кармана на своем широком поясе Крушинский доставал их один за другим и забивал в тело скалы, выискивая малейшие трещины. Потом пропускал веревку сквозь кольца и лез дальше.

Каждый метр подъема по отвесной стенке давался с огромным трудом. Хотя Глеб шел вторым, по уже проложенной дороге, он едва дождался привала. Гудело все тело несмотря на то, что после медицинских процедур, проделанных над ним волхвами, он полагал, что навсегда лишился чувства усталости.

Когда наконец они ненадолго остановились, Глеб спросил:

— Зачем ты взял с собой альпинистское снаряжение, знал, что может понадобиться?

— Конечно. Здесь кругом скалы. Хорошее снаряжение — это тоже оружие, причем не запрещенное конвенцией.

— А как вообще ты попал к волхвам?

— Так же, как и ты, через базу. Их интересуют все, кто там служит. Ладно, пошли. Если до рассвета не успеем вернуться, нас снимут арбалетчики с противоположной стороны ущелья. — Он вновь ушел от откровенного разговора, и Глеб решил больше не касаться темы появления Крушинского у волхвов. Ему так не хватало здесь друга, человека, с которым можно поделиться самым сокровенным, но он понимал, что такие отношения нельзя создать искусственно.

— Думаешь, мы справимся втроем с батарейной охраной?

— Скалы здесь, с их точки зрения, совершенно неприступны. С этой стороны нас не ждут.

Около часа они поднимались в полном молчании. Иногда Крушинский исчезал за ребром скалы, и Глеб оставался совершенно один в этом нереальном лунном мире, раскачиваясь над пропастью на тонкой, как паутина, нейлоновой веревке.

Именно в эти минуты он вспоминал Китеж, Брониславу, первые дни своей жизни в новом мире, оказавшейся совсем не такой, какой представлялась она ему в далекой и совершенно теперь нереальной Москве.

Несмотря на скрытность Крушинского, Глебу хотелось надеяться, что наконец он нашел здесь человека, на которого сможет положиться. Одного из тех, с кем смог бы пойти в бой в десантной паре.