Вячеслав Рыбаков - Звезда Полынь

— Ну, он вообще несколько не в себе. Я за годы пристального наблюдения в том неоднократно убеждался, Юджин, поверьте. Деловой логики от него ждать не приходится. Комплексы, вероятно. Человеку, который всю молодость шел от успеха к успеху и вдруг на пике достижений оказался за бортом, принять это трудно. Вполне можно спятить.

— Это все бла-бла-бла у психоаналитика. Кодовые обозначения, Барни! И коль скоро мы их не понимаем, ясней ясного, что предназначены они не нам. А кому? Пауза.

— У вас, Юджин, есть какая-то информация на сей счет, которой я не располагаю?

— Как вам сказать… Не так давно получены очень, правда, скупые сведения, что немалый интерес к этой проблематике начали проявлять китайцы…

— Джизус! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это сообразить! К чему они не проявляют интерес? Вы не найдете такой темы!

— Да, но, исходя из этих сведений, с весьма высокой степенью вероятности можно предположить, что как раз сейчас некий китайский агент с немалым интересом наблюдает запуск с Байконура этого пресловутого первого частного геостационарного сателлита. Причем местное начальство об этом отнюдь не догадывается. И то, что вместо какого-нибудь официального представителя возлюбленной здешними властями ШОС туда направлен именно агент, может свидетельствовать, помимо прочего, как раз о том, что корпорация «Полдень» намерена заниматься отнюдь не только коммерческими запусками тривиальных спутников.

— Даже так?

— Принципиально новый носитель — именно то, что нужно частной компании как воздух. Хотя бы для рекламы, для притока инвестиций. Не говоря уж о реальных прорывах на рынке. В этой ситуации Журанков, например, им бы очень пригодился… Пока это только мое предположение, честно вам скажу. Но впредь я намерен исходить именно из него — по крайней мере, до тех пор, пока мы не убедимся в обратном. В общем, так. Мне нужен Журанков. Мне он нужен срочно. Методика спокойного выжидания не принесла результатов и с сегодняшнего дня отменяется. Хватит. Пауза.

— Жду распоряжений.

Пауза.

— Семейные обстоятельства, Барни… Не стоило ему упоминать о семье, так давно не имея с нею ни малейших существенных контактов. Будем считать, он сам накликал неприятностей на свою задницу… Мы создадим ему семейные обстоятельства.

— Что вы имеете в виду?

— Его сына.

— При чем тут его сын?

— Представьте, парень связался с одной из экстремистских шаек. Слава России, очистим улицы от инородцев, русские — древнейшая раса мира, и все такое. По забавному стечению обстоятельств как раз эту шайку мы слегка… не напрямую, конечно… прикормили.

— Так это же удача!

— Да, как раз и пригодится. Я вот думаю… Пусть бы парнишка очистил от кого-нибудь какую-нибудь улицу. Жертву мы определим… У меня на примете, скажем, донельзя нелепый человек, недавно вернувшийся в Россию из эмиграции. Говорит он совершенно неуместные вещи. Конечно, затевать операцию специально против него было бы неадекватно, но… Если все равно надо кого-то, вполне полезно будет его. Да еще если это окажется очередное преступление русских наци. Очень эффектно и наглядно. Даже преданный России инородец для русских все равно инородец, резать его… А потом мы расскажем о проделке отпрыска Журанкову. Вернее, вы расскажете. Как вы думаете, Барни, после стольких лет разрыва это окажет на него воздействие?

— Думаю, да. Я его хорошо изучил. Он может вас хоть ненавидеть, но закроет собой от пули, если убедить его в том, что по совести он это обязан.

— Какой удобный человек.

— Временами. К сожалению, он до сих пор убежден, что чем-то обязан этой стране. Послушайте, Юджин, вам виднее, конечно, я занимался только самим Журанковым и его нынешней работой, но… Может, все проще? Может, его вопль о семейных обстоятельствах вызван именно этими обстоятельствами, и только?

— Мы проверяли. Данные отсутствуют. Родители его умерли, других родственников нет. Никаких реальных неприятностей с его бывшей женой и ребенком не происходило.

— Ну, нет так нет… Тогда у меня вопрос: сколько вам понадобится времени? Через две недели, как я уже сказал, мы имеем все основания ждать появления Журанкова на кладбище в Павловске.

— На кладбище… Поэтично. Готический роман ужасов.

— Вам не нравится?

— Мне понравится что угодно, обещаю вам, если это даст нужный результат. Мне нужен Журанков.

— Я уже понял.

— Через две недели вам будет, что сказать ему среди шелестящих над могилами берез. Ну, а если он не появится вовсе, и до той поры мы так и не узнаем, где он…

— То?

— То, дружище, я буду иметь все основания полагать, что вы его всерьез упустили и, следовательно, многолетняя операция провалена по вашей вине.

— Я был уверен, старина, что вы ответите именно так.

ГЛАВА 1. Послед империи

«Послед — все последнее, из ряду, порядка, что осталось после расхода, чем что-либо кончается; остаток, остатки, отстой, подонки, гуща, выскребки…»

Эти строки из словаря Даля Бабцев вспоминал весь день.

Сперва невольно, просто потому, что само собой всплыло в памяти, а потом уж нарочно и почти сладострастно — все более сладострастно с каждым часом и с каждым новым экспонатом, который гордые своими никому уже не нужными былыми достижениями хозяева подносили под нос ему и его, с позволения сказать, коллегам. К вечеру он твердил определение последа уже почти как заклинание, как оберег — с наслаждением и, что называется, с упованием.

Именно так. Не реликт, не рудимент, не атавизм… Не академичным термином, намекающим на некую высокую, пусть и утонувшую в веках эстетику, хотелось все это называть — нет. Грязный, вонючий послед.

Отстой, подонки, гуща, выскребки…

Что да, то да.

Все здесь было пропитано якобы героическим, а па деле — тошнотворным уродливым прошлым. Утешало лишь то, что оно ушло. И ушло безвозвратно.

Даже странно было видеть ржавчину не везде.

Одно название Ленинск чего стоит в начале двадцать первого века! Это же космодром — Байконур, а городишко при нем — Ленинск! Да, разумеется, официально он с девяносто пятого, что ли, — тоже Байконур, но у энтузиастов-то нет-нет да и проскочит по старинке, по привычке, Фрейд не дремлет, что им указ казахского президента о переименовании! И в Ленинске, посреди площади, разумеется, опять же Ленина, так по сей день и торчит памятник одноименному кровососу! Чтоб ни на миг никто не мог расслабиться и забыть. Как в свое время в Питере — стоило только войти в подземку, и со всех сторон на тебя щерилось щербатое, точно ухмылка зэка, половину зубов потерявшего то ли в цинге, то ли в мордобое — но половину все же сохранившего, и вот они торчат через один: «Ленинградский ордена Ленина метрополитен имени Ленина»!