Дин Кунц - Затаив дыхание

— Ты знаешь ферму «Высокий луг»? — спросила Камми.

— Где Вирони разводят чистопородных лошадей?

— Да. Сегодня, перед тем как начало смеркаться, там кое-что случилось.

Она рассказала о странном состоянии лошадей и других животных.

— Диагноз? — спросил он.

— Я работала над этим, когда ты мне позвонил. Теперь не думаю, что возможен какой-либо диагноз, потому что случившееся — определенно не болезнь.

— Но ты сказала, что они впали в некое подобие транса.

— Я не знаю, что это значит, просто чувствую… — Она глубоко вдохнула, потом выдохнула. — Ничего плохого с ними не случилось — только хорошее.

— Я понимаю, почему ты не знаешь, что все это значит.

Она рассказала ему о том, что произошло с собаками, которых привезли из незаконного питомника по разведению щенков.

— Сама фаза транса прошла без меня, но я видела, как после этого изменились собаки — пугливость ушла полностью, они стали совершенно счастливыми и очень общительными. И знаешь, случившееся в нашей лечебнице и на ферме «Высокий луг» должно быть как-то связано с Тайной и Загадочным.

— Я не вижу, каким образом, но думаю, ты права. Так много странного просто должно иметь общую причину.

Волкодав и его новые друзья закончили еду. Мерлин шумно облизал пасть, Загадочный и Тайна тщательно расчесали шерсть у ртов.

Камми подхватила медицинский саквояж.

— Я наведу справки, прежде чем лягу спать. Часам к одиннадцати утра получу ответы, но сомневаюсь, что они прояснят ситуацию. А потом нам придется решать, что делать дальше.

— Приедешь на ленч?

— Да. Хорошо. Если только не возникнет ситуация, с которой не справятся фельдшеры, или я не смогу передать пациента Амосу Ренфрю. В нашем округе он лучший специалист по коровам и хорош с лошадьми, но к маленьким животным сердце у него не лежит. В сложных случаях я бы не рекомендовала отвозить к нему собаку. Он может что-то упустить.

Мерлин улегся на пол, еле живой от усталости. Загадочный и Тайна устроились по обе стороны от него, свеженькие, как огурчики. Волкодав напоминал выброшенное шерстяное пальто, тогда как шерсть золотистоглазой пары выглядела только что вымытой и расчесанной.

Когда Камми открыла дверь и вышла на заднее крыльцо, Грейди последовал за ней, но животные не сдвинулись с места.

— Я уверен, что они уже спят, — сказал Грейди. — Иногда мне кажется, что это здорово, ходить на всех четырех и иметь маленький мозг.

Она покачала головой:

— Они так легко засыпают не потому, что у них мозг меньших размеров. Все дело в их невинности.

— Тогда мне придется бодрствовать всю ночь, может, и до конца своих дней.

Его замечательная улыбка, подаренная на прощание, радовала ее в любой вечер, и она двинулась вниз со словами: «Позвони мне утром».

Он положил руку ей на плечо, и она, естественно, вновь повернулась к нему.

— Это не теория, не версия, даже не плод размышлений. Это интуиция. Теперь все будет по-другому.

— Не все изменения приводят к лучшему, — заметила Камми.

Он взял ее за плечи, наклонился к ней, и на мгновение она подумала, что он может, пусть и с самыми чистыми намерениями, сделать самое худшее из возможного. Но поцелуй, первый за четыре года, оказался братским — его губы легонько коснулись ее лба, и такое выражение привязанности она могла вынести.

— Спасибо за Мерлина, — поблагодарил он ее. — Кем бы ни оказались Загадочный и Тайна, не думаю, что они проводили бы меня до самого дома, если бы я шел один. Это Мерлин притянул их сюда.

— Он магнит, это точно, — кивнула Камми. — И был таким с рождения. Будь осторожен этой ночью, Грейди. Я знаю, они — не угроза, они такие же невинные, как Мерлин, но у невинности всегда есть враги. Всегда.

Уже в машине, выезжая на шоссе, она думала о том, что Грейди наверняка почувствовал, как напряглась она, когда он целовал ее в лоб. Пусть он ничего не знал о ее молодости, Камми не сомневалась, что интуитивно он прекрасно представлял себе серьезность и глубину нанесенных ей невидимых ран и подсознательно способствовал их затягиванию, за что она могла только искренне его поблагодарить.

Если Загадочный и Тайна представляли собой не просто что-то необычное, не короткоживущую сенсацию в череде точно таких же, заполняющих новостные ленты информационных агентств, не какую-то случайную мутацию, если они были чем-то знаменательным, а Камми в этом не сомневалась, тогда лучшего человека (Грейди и только Грейди), которому они могли довериться (или которому их могли доверить), представить себе она не могла.

Она ехала из предгорий вниз, к лугам, где сочно-зеленая трава выглядела белесой под лунным светом.

Странная ночь вносила тонкие изменения в привычную округу, дорога, по которой она ездила сотни раз, казалось, вела в неведомые земли.

Двадцать лет, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать и она обрела свободу, Камми желала только одного: иметь ветеринарную практику и жить среди животных, лечить невинных, которым нет необходимости лгать, потому что они не умеют говорить, которые не завидуют, не алчут, не воруют, которые не предают и не ищут удовольствия в боли и отчаянии других, которые не порабощают, не калечат, не унижают более слабого.

Но в эту ночь, в свете этих прекрасных, неземных глаз, она разглядела что-то еще, дополняющее то, что у нее уже было. Она боялась этого желать из страха, что ей в этом будет отказано, но тем не менее хотела отчаянно. Ее жизнь наполняла красота, флора и фауна гор, но она жаждала кое-чего еще и только теперь решилась назвать это даже для себя: таинства. Камми хотелось, чтобы в ее жизнь вошло что-то неведомое, за гранью представлений, доступное только прикосновению разума, но не рук, нечто такое, что заполнит ее наполовину пустое сердце ощущением чуда.

Дорога поднималась и опускалась, преодолевая один за другим пологие холмы, вдоль обочин тянулись побеленные изгороди, и Камми замечала в них символы, которых не видела раньше, о которых не думали строители этих изгородей. Символы, которые теперь открылись ей, являлись лишь следствием принципов правильного конструирования, но при этом с незапамятных времен ассоциировались с надеждой.

Как и на пастбище на ферме «Высокий луг», перед глазами у нее все расплылось. Она свернула с шоссе там, где обочина стала пошире, поставила «Эксплорер» на «парковку», достала бумажную салфетку из коробки на консоли, вытерла глаза.

В тот раз, среди великолепных лошадей и животных-компаньонов, Камми не понимала, с чего взялись слезы. То же чувство вызвало их на этот раз или другое, она сказать не могла, но знала, что сейчас тронуло ее. До пятнадцати лет жизнь ее была неописуемо ужасной, последующие двадцать лет — во многом аскетичной. Она нашла счастье в том, что многого требовала от себя, ничего не ожидала от других, стремилась уравновесить годы рабства годами служения добру, соскабливая с себя пятна, оставленные прошлым. А теперь она оказалась в самом центре таинства, чего-то неведомого. И хотя в молодости ее превратили в жалкую, безвольную тварь, Камми знала — знала без тени сомнения, точно так же, как гуси знают, когда наступает время отлета на юг, — что означает присутствие этих двух существ в ее жизни: все раны затянулись, она обрела цельность.