Сборник Забытой Фантастики №3 - Эдвин Балмер
Когда он пришел к выводу, что она была реальным существом, он начал внимательно изучать ее. На ней было свободное белое платье без рукавов, доходившее до лодыжек. На ней не было чулок, а ее туфли, которые были овальной формы, казались совершенно одинаковыми и, следовательно, взаимозаменяемыми. Они были сделаны из вещества, похожего на слоновую кость. На указательном пальце правой руки она носила что-то похожее на гладкий наперсток из того же материала с маленьким металлическим гвоздиком на конце. Ее светлые волосы были собраны сзади широким кольцом из того же материала. На ее лбу был круг с линией, похожей на стрелку часов, указывающую на то, что должно было быть без четверти час. На вид ей было около семнадцати – едва повзрослевшая. Но она была полупрозрачной, и трудно было судить о ее возрасте.
Что ж! Подумал доктор, следующее, что нужно сделать, это пообщаться. Вскоре он убедился, что она не слышит, и она не делала никаких попыток заговорить.
Он указал на знак в виде часов у нее на лбу. Она достала из внутреннего кармана дощечку из того же материала, похожего на слоновую кость, и пальцем с наперстком нарисовала круг, который сиял, как будто нарисованный светящейся краской, она разделила его на четверти, а каждую четверть на одиннадцать делений. Затем она нарисовала подряд четыре наброска, все более или менее похожие. Сначала он не мог их разобрать, почему-то они напомнили ему внутренности грецкого ореха. Она нарисовала круг под каждым, но положение стрелки менялось. Он посмотрел на нее, ожидая объяснений. Она постучала себя по голове, а затем ткнула пальцем в один из набросков. Затем он понял, что эскизы изображали человеческий мозг и что они немного отличались друг от друга, круги и указатели, очевидно, были предназначены для того, чтобы показать развитие мозга, таким образом, его посетительница, по-видимому, утверждала, что мощность ее мозга равна тридцати трем частям из сорока четырех максимальных. Он достал из кармана карандаш и бумагу и нарисовал круг, затем он постучал себя по голове и повернул ее к ней. Она коснулась его в том месте, где должна была находиться четвертая или пятая точка. Доктор расхохотался.
Хотя он не был тщеславен, он действительно думал, что его место в круге должно было быть немного более продвинутым. Он вдруг заметил, что его смех напугал ее, потому что, помимо признаков тревоги, из ее пальца, украшенного металлическим наперстком, исходили фиолетовые лучи, и когда она двигала рукой, пламя или лучи прошли через один из столбов веранды. Она заметила это одновременно с ним и, овладев собой, выключила лучи, потому что столб был разрезан посередине и в нем виднелась щель глубиной около четырех дюймов.
– Моя дорогая девочка, – заметил он, – если ты не будешь осторожна со своим наперстком, ты разрушишь дом.
Он встал и осмотрел части столба. Древесина была чистой и гладкой там, где ее срезали, не было никаких признаков пламени, опилок или чего-либо еще, что указывало бы на то, куда делись эти четыре дюйма древесины. Он снова сел и, взяв карандаш и бумагу, нарисовал схему Солнечной системы. Она сразу поняла, что он имел в виду, и указала пальцем на Венеру. Он пошел в свою библиотеку и вернулся с большим томом по астрономии, который открыл на рисунках и диаграммах и указал ей на них. Затем, снова обратившись к своей карандашной схеме, он проследил орбиту земли вокруг Солнца, а затем поставил обводку. Он сделал это снова и нанес еще один штрих, и так далее, пока у него не получилось десять штрихов, представляющих десять лет; затем он обвел десять штрихов кружком. Он посмотрел на нее, и было очевидно, что она поняла его. Он нарисовал два других круга рядом с первым, а затем сделал пять штрихов и, указав на себя и расставив руки примерно на фут друг от друга, показал ей, что тридцать пять лет назад он был примерно таким. Он обратил ее внимание на Венеру в книге и указал, что хочет, чтобы она назвала ему свой возраст. Она указала на его круги, каждый из которых представлял десять лет, затем на Венеру на картинке, чтобы показать ему, что она имела в виду годы по двести двадцать пять дней. Затем, достав свой планшет, она нарисовала десять маленьких кружочков и обвела их квадратом. Он улыбнулся про себя и заметил: "Ты не выглядишь на сто, даже если твои годы составляют всего семь месяцев каждый". Но пока он говорил, она была занята составлением квадратов и не останавливалась, пока не сделала двадцать пять. Затем она сделала три круга и, наконец, шесть штрихов. И снова у него возникло сильное искушение рассмеяться, но вид ее пальца, похожего на наперсток, и столба веранды подавил этот порыв.
– Двадцать пять сотен и тридцать шесть ваших лет! Ну, если ты никому не скажешь, они никогда не догадаются, – заметил он.
Она все еще водила пальцем по планшету. На этот раз она рисовала маленького ребенка, она нанесла на него пять штрихов, затем она нарисовала ребенка побольше и поставила кружок, чтобы указать десять лет, затем прикоснулась к себе и нарисовала вполне схожее подобие, а поверх него нанесла два круга и четыре штриха.
– Теперь мы имеем следующее, – заметил доктор, – двадцать четыре года по двести двадцать дней в каждом. Если мои подсчеты верны, тебе почти пятнадцать. Доктор начал понемногу прозревать. Ей на самом деле было пятнадцать, но с тех пор, как она родилась, прошло тысяча пятьсот восемьдесят пять лет.
Она встала и прошла в библиотеку, жестом пригласив его следовать за собой, она указала на различные книги, которые он взял и открыл на столе. Наконец небольшое издание Энциклопедии приглянулось ей, и, сделав ему знак взять большую коллекцию книг, включая том по астрономии, она спустилась по ступенькам и вышла на лужайку, где все еще сияли лучи света. Отложив свой планшет для письма, который она раскрыла и он стал размером с газету, она указала, что на него следует положить стопку книг. Он послушно
