Кир Булычев - Подземелье ведьм

— У вас возникает какое-то чувство? — заинтересовался профессор. В нем проснулся исследователь. — Или это слуховая подсказка?

— Не знаю, честное слово, не знаю.

— Но ощущаете ли вы какое-либо чувство опасности? Может быть, ловушки, угрозы?

— Я ничего не ощущаю, я ничего не знаю.

— А как тогда вы можете помочь этому неизвестному существу?

— Я для этого… должен подойти к пульту управления.

— Как вы сказали?

— Вот этот пюпитр именуется пультом управления анабиозной камерой.

— Простите меня великодушно, Андрюша. Приходилось ли вам ранее сталкиваться со словом «анабиоз»?

— Смутно вспоминаю… Не связано ли это с зимней спячкой жаб?

— Хорошо. Оставим этот предмет. Вы убеждены, что нам это ничем не грозит?

— Убежден.

— Но вдруг это ловушка?

— Ловушка какого рода? — удивился Андрюша. — Вы хотите сказать, что этот корабль сознательно потерпел крушение, чтобы привлечь нас в этот дикий край? Не проще ли тогда было опуститься незаметно, без шума и грохота, и завоевать Землю?

— Что мы знаем об образе мыслей столь чуждых для нас существ? — возразил Мюллер. — Мне пришлось как-то услышать сравнение: представьте себе человека, который идет по лесу и наступает на муравейник. Заметит ли он, что раздавил нас с вами?

— Что же вы предлагаете, профессор? Уйти?

— А он похож на человека?

— Я не знаю.

— Надо посмотреть. Возможно, здесь находятся какие-либо документы, возможно, фотографии его близких.

— Это что-либо изменит?

— Но вдруг там находится тигр? Или еще хуже — паук?

— Если Вселенная населена разумными пауками, — сказал Андрюша, напяливая на длинный нос очки, — то, значит, нам нужно готовить себя к тому, что придется с ними общаться. Кстати, а что, если мы им тоже неприятны?

— Мы? — Эта мысль сбила с толку профессора. Он никогда еще не пытался увидеть себя с точки зрения разумного паука.

Он поглядел на Андрюшу иным, чем прежде, взглядом. Андрюша, который, по мнению профессора, не отличался живым и быстрым умом, проявлял завидную рассудительность, и неясно было — то ли это упущение профессора, не замечавшего этого в Андрюше ранее, то ли следствие внутреннего голоса, руководившего Андрюшей.

— Мы можем теперь приступить к пробуждению астронавта, — сказал Андрюша. — Вы не возражаете, Федор Францевич?

— Ну что вы, разумеется, приступайте, — сказал профессор. — Смогу ли я при этом находиться?

— Разумеется, почему бы нет?

— Несмотря на разумные опасения, — сказал профессор, — мне как ученому необходимо наблюдать как само появление иноземца, так и ваше, Андрюша, поведение, ибо вы, очевидно, контролируетесь загадочной внешней силой.

— Наверное, — согласился без радости Андрюша. — Начиная с того момента, как догадался повернуть люк. А как вы думаете, почему эта сила действует только на меня?

Так как Мюллер не ответил, Андрюша пошел к пюпитру, который он загадочно называл пультом управления, и остановился перед ним в замешательстве.

— Не знаю, что делать, — сказал он.

— А вы закройте глаза, — посоветовал профессор, — сосредоточьтесь, а потом расслабьтесь.

Профессор вытащил записную книжку, надеясь, что ему удастся записать то, чего еще не наблюдали глаза человека.

Андрюша закрыл глаза, сосредоточился, потом открыл их снова и сказал:

— Ничего не снизошло.

— Подождем, — сказал профессор.

Он спрятал записную книжку в карман плаща, а сам пошел вдоль округлых белых стен, изучая их и стараясь отыскать проход в следующее помещение.

Тут его путешествие было прервано неприятным скрипящим звуком.

Он вздрогнул, резко обернулся и увидел, что Андрюша склонился над пультом и нажимает на нем кнопки.

— Андрюша! — предупреждающе крикнул профессор. — Осторожнее! Вы же все поломаете!

— Погодите, — огрызнулся Андрюша и продолжал свое дело. Только тогда профессор догадался, что Андрюша действует по указаниям внутреннего голоса.

— Не спешите, — предупредил профессор. — Не ошибитесь. Прислушайтесь внимательно.

Он подошел ближе, чтобы помочь Андрюше, если возникнет надобность, и все прислушивался к себе — не возникнет ли внутренний голос в нем, что было бы справедливо и правильно, потому что жизненный и научный опыт профессора мог пригодиться иноземцу более, чем незначительный опыт Андрюши.

Неприятный звук сменился другим, не менее неприятным — скорее схожим с продолжительным визгом.

Профессор был убежден, что Андрюша все делает неверно, и боролся с желанием вмешаться и остановить юного помощника, но что-то приковало его ноги к упругому полу. Может быть, страх, а может, и высшая сила — профессору так и не суждено было разобраться в этом. Да и некогда разбираться, потому что освещение в круглой комнате стало меняться — тускнеть и в то же время становиться все более тревожным. Остро и сильно запахло озоном, словно в комнате взорвалась шаровая молния, по белым бесплотным стенам пробежала дрожь, связанная с изменениями в их цвете. Странная дрожь господствовала и в воздухе. Воздух багровел, будто наполнялся кровью, и тут с легким шорохом крышка саркофага начала сдвигаться, не падая при этом на пол, а оставаясь подвешенной в воздухе. Она полностью отошла вперед, отрезав таким образом профессора от Андрюши, который, не оборачиваясь, внимательно следил за огоньками и значками, возникавшими в овальных окошечках на пульте. А профессор обратил свой взор к открывшейся внутри саркофага картине. Там, полностью погруженный в некую полупрозрачную жидкость, лежал подвешенный словно в насыщенном соляном растворе молодой человек замечательного гармоничного сложения с чистым правильным лицом… И, что смутило профессора и заставило его на мгновение отвести взор, совершенно обнаженный. Человек спал или был мертв.

— Андрюша! — воскликнул профессор, но и на этот раз Андрюша не оглянулся.

Тихо и настойчиво, словно метроном, начался стук, исходивший откуда-то сверху. В окошечках на пульте побежали зигзагообразные линии. Жидкость, наполнявшая саркофаг, начала опускаться, выливаясь вниз, профессор даже бросил взгляд туда, но не заметил никакой трубы.

Еще минута — и молодой иноземный астронавт уже лежал на дне саркофага. Медленно поехал вслед за металлической крышкой прозрачный внутренний колпак саркофага. Профессор увидел, что грудь человека вздрогнула, приподнялась и опустилась вновь.

— Андрюша, он дышит, — счел нужным сообщить студенту Мюллер, так и не отыскав записной книжки.