Кир Булычев - Подземелье ведьм

Вероника сидела за столом. Когда Ниночка вбежала, она разговаривала с Пегги.

— Пегги мне обо всем рассказала, — услышала Ниночка голос Вероники. — Дуглас узнал что-то о метеорите.

— Там люди, — сказала Ниночка. — Там Костик. Вы его знаете. И профессор Мюллер. А ваши друзья вооружены.

— Вы хотите идти туда, в лес? — спросила Вероника.

— Да.

— Но это опасно. Русский солдат пойдет с вами?

— Никто не пойдет.

— Но вы не найдете нужное место. Дуглас имеет проводника. А вы?

— Я поговорю с корейцами, — сказала Нина. — У отца есть немного денег. Он меня любит. Он мне даст. Я заплачу.

— Очень хорошо, — сказала Вероника. — Я иду с вами.

— Что?! — Это была самая большая неожиданность.

— У меня нет другого выхода, — сказала Вероника. — Все бумаги отца, вся его слава, его репутация, его честь — в руках у негодяев.

Ниночка вдруг увидела Веронику. Она ее не замечала за последние сутки. То есть видела, замечала, но не вглядывалась. За столом, вытянув перед собой тонкие сильные руки, сидела молодая женщина с бледным изможденным лицом. Густые пепельные волосы туго зачесаны назад и собраны на затылке в тяжелый узел. Серые большие глаза смотрят спокойно и даже равнодушно. И говорит Вероника обо всем так, словно собралась в соседний магазин за хлебом. И, впрочем, не столь важно, в магазин за хлебом или в непроходимую тайгу, главное, что она решила и ее решения никому не поколебать.

— Наше завещание у них, — сказала практичная Пегги. — Мистер Дуглас скажет госпоже: у меня завещание, у меня бумаги, я буду делать что хочу, а вы, мисс Смит, выходите за меня замуж или отдайте мне деньги.

— Это не столь важно, — решительно сказала Вероника.

Но Ниночка понимала, что это тоже важно. И не столько потому, что Вероника не могла возвращаться такой же нищей, как уехала, сколько потому, что она должна была восстановить свою справедливость и состояние было частью этой справедливости.

— Но в тайге очень трудно, — сказала Ниночка. — Я сама в тайге ходила. Правда, с мужчинами. А вы никогда там не были.

— Когда-то надо начинать, — сказала Вероника без улыбки. — Я была с отцом в Африке, в бассейне Конго. И думаю, что все леса одинаково неприятны.

— Начнутся ночные морозы.

— Значит, не будет комаров. И давайте, дорогая Нина, прекратим этот пустой спор. Я уверяю вас, что, не будь вашего решения отправиться в лес, я бы сделала это одна. Пегги может подтвердить.

— Да, мисс Смит сказала мне об этом до вашего прихода, — подтвердила Пегги. — И я иду с ней.

— Еще этого не хватало! — воскликнула Ниночка. — Это вам не Африка!

Пегги победоносно улыбнулась.

Ниночка отбросила свой мешок в сторону и пошла наружу. Она понимала, что не отговорит упрямых иностранок. А раз так, то ей придется стать самой разумной в этой компании. И договориться с казаком.

Вслед ей донеслись слова Вероники:

— Если вы будете договариваться, имейте в виду, у меня хватит денег, чтобы щедро заплатить русским солдатам.

Ниночка вернулась к костру. Ее ждали. Встретили взглядами, но ни о чем не спросили. Ниночка тоже молчала, не зная, как лучше начать разговор. Наконец первым нарушил молчание Михей Кузьмич.

— Передумала, барышня? — спросил казак.

— Нет, — сказала Ниночка. — Только я иду не одна. Англичанки идут тоже.

— Час от часу не легче, — сказал казак. — Что же я господину Колоколову скажу, когда вы сгинете?

— Послушайте, Кузьмич, — сказала Ниночка. — У моего отца — вы его знаете — есть немного денег. Если вы пойдете со мной, в Новопятницке отец заплатит вам сколько нужно.

— Так, — удивился казак. — Значит, я за бесплатно позволю тебе в тайге сгинуть, а если заплатишь из отцовских денежек, то живи? Так, что ли, получается? Да я тебя свяжу, паскуду, в избе запру. Никуда не пойдешь!

Матросы засмеялись, тунгус тоже засмеялся. Корейцы не все поняли, но улыбнулись.

— Я не шучу, — сказала Нина. — И богом клянусь, что это не прихоть. В тайге, куда они пошли, — экспедиция. Там люди ничего не подозревают. А Дуглас и китаец готовы на все. Я даже не знаю почему. Но вы-то знаете, какие они люди. Если они могли ограбить умирающего, если они могли избить корейцев и заставить одного из них быть проводником, значит, для них игра стоит свеч.

— Это так, — согласился казак.

— Мы не только должны идти туда, чтобы предупредить наших людей, но должны идти сразу, немедленно, может, даже обогнать Дугласа и китайца. Конечно, если мы втроем пойдем туда, это смешно, мы ничем не поможем, но хоть предупредим…

— Чего уж вы предупредите… — вздохнул казак.

Опять замолчали.

— Если вы не хотите брать денег у меня, — сказала Ниночка, — то Вероника готова платить. У нее осталось немного денег. Кстати, Дуглас украл у капитана Смита и завещание, по которому он отказывает все свои деньги дочери.

— Много денег, да? — спросил тунгус.

— Не знаю. Наверное, много.

Тунгус сощурился и затянулся из длинной тонкой трубочки.

— Мы дороги не знаем, — сказал казак. — Все равно опоздаем.

— Дорогу я знаю, однако, — сказал тунгус.

— И ты пойдешь, Илюшка?

— Зачем не пойти? Дорогу знаю. Дорога недалекая. Послезавтра будем. Только идти шибко надо.

Из Ниночки словно выпустили воздух — она была готова отчаянно спорить и сражаться с мужчинами. А оказалось, сражаться и не надо. Казак сказал, что матросы и корейцы останутся у лодок. Если кто из начальства или казаков проплывет мимо, позовут на помощь.

Когда Ниночка вернулась в избу, чтобы собираться в поход, Пегги спросила негромко, видно, не хотела, чтобы мисс Смит слышала:

— А студент Андрьюша там?

— Там. Ты же знаешь.

— Он хороший, — сказала Пегги. — Только несильный. Если мистер Робертсон убивать будет, жалко.

— Всех жалко, — сказала Ниночка. «Странно, — подумала она, — я никому не сознаюсь, что спешу в тайгу из-за Костика. А Пегги может сказать об Андрее». И к стыду своему, Ниночка поняла, что, хоть и встречалась не раз с Андрюшей Нехорошевым, помнила его плохо. Нечто худое, нескладное, в очках. К тому же из другой партии — из эсдеков.

Собирались недолго. Через два часа вышли. Как только казак проверил, как уложены у женщин заплечные мешки, взята ли еда, ладно ли сидят башмаки, — в тайге шутить с этим нельзя.

Тунгус повел в сторону от реки, по тропке из тех, что известны только тунгусам — хозяевам тайги.

С утра они копали траншею в валу. Это только на словах было просто. На самом деле широкий оплывший вал был набит сломанными деревьями, как компотная гуща ягодами. Только к полудню — уже и время остановилось, и сил не осталось, и радость открытия пропала — вода вяло потекла из воронки. Молчун продолжал упрямо и методично копать, молодые люди вяло тыкали кольями в гниль и грязь, расшатывая и раздвигая стволы и сучья, а Мюллер неловко, но без устали тюкал топором, стараясь помочь остальным.