Антон Первушин - Охота на Герострата

А если этот ловкач и есть настоящий разведчик? Ловко, да? Это очень тонкая игра, Борис Анатольевич. Рассчитанная на профессионалов.

Так же мог поступить и Герострат. Зная, что мы будем думать, будто он не рискнет соваться на опорные пункты Своры, а устроится где-нибудь в обыкновенной питерской квартире, он вполне может обосноваться как раз на опорном пункте и чувствовать себя там в относительной безопасности. И проблема связи с членами Своры решается немедленно, без задержки.

Когда Сифоров закончил свою тираду, я не смог удержать скептического смешка.

Капитан, не понимающе, нахмурился.

— А знаете, Кирилл, я, пожалуй, могу сделать новый вклад в теорию контрразведки. Назовем его «принципом Орлова», или, если угодно, «принципом тройного эха». Сформулирую так: зная, что вы профессионалы и тоже помните приведенный вами сегодня пример с ловко обманутым контрразведчиком, Герострат мог спокойно вселяться в квартиру и управлять Сворой по телефону, уверенный теперь уже на все сто процентов, что по этому пути розыска вы точно не пойдете.

— Это шутка? — насупился Сифоров.

— Воспринимайте, как угодно, — я почувствовал, что меня понесло, но никак не мог остановиться. — Не обижусь. Таким же образом, если вдуматься, можно продолжать список до бесконечности: «принцип четверного эха», «принцип пятерного эха», «n-го эха». Четные числа — Герострат на опорном пункте, нечетные — на квартире с телефоном. Остается только узнать, каким числам Герострат отдает предпочтение: четным или нечетным. Хотя он мог монетку подбросить. А там уж как судьба распорядилась: орел — чет, решка — нечет.

Сифоров неодобрительно засопел. Видно, едва сдерживался, чтобы не нагрубить мне в ответ на «шуточки». Но сдержался и, постукивая пальцами по столу, сказал:

— Вы меня, Борис Анатольевич, просто поражаете своим легкомыслием. «Чет-нечет»… Ни в какие ворота это не лезет. Мы здесь все-таки не в ерунду какую-нибудь играем. Серьезное, ответственное дело. Вам, конечно, простительно как неофиту, но всему, согласитесь, имеются пределы.

Теперь завелся уже я.

— Не нужно мне нравоучать, — ответил я дерзко. — Мне понятно, что вы не ерундой занимаетесь. И я уже видел, на что способны ваши коллеги, когда они работают всерьез. И видел, на что способны вы сами, товарищ капитан. Но скорее всего, ни вы, ни ваши серьезные до предела коллеги не понимаете до конца, на что способен наш противник. Вы пытаетесь предсказать поступки Герострата с позиций логики, и отчасти вы правы: он сам любит всевозможные логические построения. Только логика у него иная, и результат, внешние ее проявления, уже никакой системой описать невозможно. Мне дважды была предоставлена возможность убедиться в том на собственной шкуре. Он знает, что вы умеете размышлять логически, но, опережая вас на шаг, сделает так, чтобы ваша логика завела вас в тупик. И вот тогда он ударит: точно, в самое уязвимое место, чтобы наверняка — выведет вас из игры.

— Пока у него не получалось.

— Вы так уверены? Думаю, ваш напарник, тот, с которым мы прогуливались весной за город, так бы не сказал.

Это было не по правилам: удар ниже пояса. Но очень уж Сифоров меня рассердил. Губы у него дрогнули, но, должно быть, не захотел он еще усугублять конфронтацию, а потому только устало махнул рукой:

— Думайте, что хотите. Это ваше право. А я буду делать свою работу так, как считаю нужным.

Я вспомнил вчерашний бросок Заварзина через комнату к застекленной полке, но вспышка внезапной злости угасла, рассыпалась в остывающие угли, и я промолчал.

Так мы молча и сидели за столом, курили, дожидаясь когда напряженность возникшая между нами окончательно сойдет на нет. В конце концов, никто из нас не виноват в том, что так все получилось с Заварзиным. Несомненна вина здесь одного человека, и имя ему — Герострат. Вот он-то когда-нибудь ответит за все.

И за всех.

Я докурил сигарету и теперь уже почти с симпатией посмотрел на Сифорова. Все-таки как не крути, а ему достается по максимуму, больше, чем нам вместе взятым. Он в ответе за ошибки, просчеты и неудачи. И за наши с Марины ошибки в том числе…

Впрочем, откуда тебе, Борис Орлов, игл наш лохматый, знать, что нашептывает Кириллу Сифорову, капитану ФСК, готовому в любой момент с бесстрастным видом послать людей на верную смерть, его собственный личный «голос совести»? Каков предел его прочности? Не знаешь? И никогда не узнаешь.

— Что вы собираетесь предпринять в отношении третьей силы? — спросил я, тоном давая Сифорову понять, что готов к перемирие.

Капитан перемирие принял. Легко. Был готов к нему.

— Для начала нужно выяснить, что она из себя представляет — эта третья сила, — ответил он, пожимая плечами.

— Есть версии?

— Мы перебирали возможные варианты. Судите сами. Коллеги с Запада? Они заинтересованы в том, чтобы помогать нам, и наш очаровательный консультант по психотронике — тому недвусмысленное подтверждение. Военно-промышленный комплекс? После майских событий выведен из игры, и генералам еще долго придется высушивать свою репутацию; им теперь точно не до нас… МВД? Но по нашим данным там нет сегодня никого, кто был бы в курсе происходящего: полковник Хватов и капитан Мартынов, скорее всего, находятся в заложниках у Герострата. Что еще?

— Криминальные структуры?

— Не исключено. Вполне может оказаться, что несколько лет назад произошла утечка информации из Центра, не выявленная до сих пор ни нами, ни военными. Теперь-то вряд ли удастся отыскать хоть полследа, хоть ниточку: Центр уничтожен. Но специальной группе поручено на всякий случай покопаться в этом направлении: вдруг да найдут зацепку. Однако пока все безуспешно, да и дело это не быстрое, до конца месяца не справятся.

Обдумывали мы и вариант с «черными кулибиными». Неоцененные изобретатели, талантливые младшие научные сотрудники. Теоретически мог ведь кто-нибудь саморазвития или удовольствия ради в домашних условиях разработать и спаять психотронный генератор. Но протолкнуть свою идею, обратить на нее внимание научной общественности не сумел: не та косточка. И опять же психотронный генератор попадает в руки криминогенных структур, а те ребята прежде других заинтересованы в том, чтобы ничего подобного ни у государства, ни у силовых министерств и вблизи не было. Это ведь сила, и какая еще сила! Тому, кто располагает подобной силой, сам черт не страшен.

— Аль Капоне — в президенты?

— Вот-вот. И эти ребята пострашнее генералов будут. Проскурин с прихлебателями — невинные овечки, агнцы по сравнению с ними. К тому же генералы — трусы, а эти никогда и ничего не боялись и вряд ли испугаются. Если третья сила — они, нам предстоят трудные денечки.