Олег Авраменко - Жертвы Источника

- Правда? - удивленно спросил я.

- Забавное совпадение, не так ли? А может, и не совпадение. Может, ты вовсе не случайно полюбил Дейрдру. Она чем-то напоминает тебе твою Диану?

Я растерянно пожал плечами.

- Трудно сказать. Они очень разные и в то же время похожие. Обе веселые, непосредственные, жизнерадостные... То есть, Диана БЫЛА жизнерадостной. Она очень любила жизнь.

- Она была той самой Дианой-охотницей, о которой говорится в античных мифах?

- Нет. Прообразом той Дианы было несколько женщин из нашего рода, живших много столетий назад. Моя же Диана была семьдесят третьей из принцесс Сумерек, носивших это имя.

- Аж семьдесят третьей? Но ведь так немудрено и запутаться.

- Немудрено, - согласился я. - Поэтому в Сумерках установлено жесткое правило: ни один из новорожденных принцев или принцесс не может быть назван именем здравствующего родственника. Так, к примеру, за всю историю Дома был и есть только один Янус - мой дед. Все остальные семейные имена повторялись не раз и не дважды... За исключением Йове.

- Кого?

- Ну, Зевса или Юпитера, сына Крона.

- Того, который поедал своих сыновей?

Я коротко хохотнул. Недавно точно такой же вопрос задал мне Морган.

- На самом деле Крон никого не ел, тем более своих детей. Просто у него были проблемы с сыновьями - он страшно ревновал их к своей жене Гее. А что касается Йове, то он был у Крона на особом счету, поскольку Янус прочил его в понтифики Олимпа. Кстати сказать, Йове был единственным в истории Сумерек бессменным понтификом. Он правил Олимпом почти тысячу лет; то была эпоха Громовержца.

- Он действительно метал молнии с вершины горы?

- В некотором роде. Йове был единственным, кто умел вызывать настоящие сумеречные грозы.

- Подумаешь! - фыркнула Бранвена. - Я могу наслать такую грозу...

- И сможешь управлять ею? Сможешь предотвратить все нежелательные последствия своего вмешательства в естественные атмосферные процессы?

- Ну... Боюсь, что нет.

- Вот то-то же. Важно не только сделать то, что ты хочешь сделать; гораздо важнее сделать ТОЛЬКО ТО, что ты хочешь сделать. В этом вся суть Искусства. Йове в совершенстве владел искусством управления погодой. Ему единственному было позволено вызывать грозы в официальных владениях семьи. Дни, когда он это делал, назывались Днями Гнева.

- Звучит устрашающе, - заметила Бранвена.

- Отнюдь. Это лишь символ искупления грехов и самоочищения. Гнев, направленный прежде всего внутрь себя, против собственных слабостей и пороков. Гроза в Сумерках нечто большее, чем просто естественный феномен. К ней относятся с восторгом и благоговением, многие считают ее откровением свыше.

- Значит, Йове был посланцем небес?

- Не знаю. Я ни в чем не уверен. Но говорят, что он стал богом.

- Как Иисус?

- Вроде того. Но это произошло задолго до Иисуса, и Йове никто не распинал на кресте. Просто в один прекрасный день он исчез и с тех пор не давал о себе знать. Скептики утверждают, что ему до чертиков надоела власть, и он отправился странствовать по свету. Иные же искренне верят, что Йове обрел божественность.

- В каком смысле?

Я хмыкнул.

- Хороший вопрос. Сумеречные издревле привержены идее Мирового Равновесия - концепции, согласно которой существует некая нейтральная сила, сдерживающая как Порядок, так и Хаос. По существу, это уже религия, но долгое время она была обезличена, лишена характерного для остальных религий антропоморфизма. Со времен Йове ситуация в корне изменилась. После исчезновения его стали почитать как носителя этой идеи, этакого эрзац-бога.

- Странно все это, - сказала Бранвена. - Чем могущественнее человек, тем больше его одолевают разного рода сомнения, тем усерднее он ищет бога, как бы в надежде найти у него защиту от собственного могущества.

- Ты считаешь Источник богом?

- Нет. Хотя соблазн очень велик. - Она усмехнулась. - Источник воистину кладезь соблазнов. То, что он сотворил со мной... Ах, Кевин, я так несчастна! Ну, что тебе стоит приласкать меня?

Я досадливо поморщился.

- Бранвена, не заводись! По-моему, мы уже все обсудили.

- Э, нет, дорогой, погоди. Если ты такой бессердечный в отношении меня, то и я могу ответить тебе той же монетой. К примеру, сболтнуть невзначай одному из наших придворных сплетников, что Пенни твоя дочь и одновременно двоюродная сестра. Ах, какое пикантное родство!

Внутри у меня похолодело. За себя я не опасался - ведь я король, что хочу, то и делаю, - но моя дочь, Пенелопа! Снова косые взгляды, снова холодок и отстраненность, скрытое осуждение в глазах окружающих - а как же, дитя греха. И все мое могущество, моя власть, мой авторитет окажутся бессильными перед предрассудками. А позже кому-нибудь да придет в голову, что раз в этой семейке нашлась парочка кровосмесителей, то могут быть и другие, например, Брендон с Брендой - вон ведь какие они милашки, а Бренда, к тому же, избегает мужчин...

- Нет! - воскликнул я. - Ты не сделаешь этого!

В улыбке, которой Бранвена одарила меня, сквозила мука и горечь.

- А вот и сделаю. Будь в этом уверен.

- Ты поступишь подло!

- Ну и что? Пусть я потеряю дружбу Пенелопы, зато отомщу тебе. А для отвергнутой женщины нет большего утешения, чем месть.

Я облокотился на колени и закрыл лицо руками.

- Ты шантажируешь меня.

Бранвена нервно хихикнула.

- Наконец-то ты догадался. Браво!

Мне отчаянно хотелось заплакать от ярости и бессилия. И от злости на самого себя. Я ни на минуту, ни на секунду не должен был забывать, что за невинной внешностью Бранвены прячется коварная и расчетливая ведьма, пекущаяся единственно лишь о собственном благе. Я не должен был доверять ей. Я должен был предостеречь Пенелопу от дружбы с ней; я просто обязан был воспрепятствовать их сближению. Бранвена использовала мою дочь, втерлась к ней в доверие и выведала ее тайны. Как это подло, низко, отвратительно!.. В тот момент я ненавидел Бранвену всей душой и готов был убить ее.

- Сколько? - спросил я.

- Что "сколько"?

- А то ты не понимаешь! - с циничной ухмылкой произнес я. - Сколько я должен тебе за молчание? Сколько раз в месяц мне придется трахать тебя, чтобы ты держала свой мерзкий язык за зубами?

По мере того как я говорил - медленно, внушительно, с расстановкой, лицо Бранвены все больше краснело. Затем она несколько долгих секунд смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл ужас вперемешку с недоверием и изумлением, а ее плотно сжатые губы нервно подергивались, предвещая истерику.

- Ты!.. Ты!.. - Бранвена протянула ко мне руки, и я подумал было, что сейчас она накинется на меня и расцарапает мне лицо, как вдруг она вся сникла, бросилась ничком на траву и горько зарыдала.