Илья Яковлев - Черный снег (без конца)

Он спустился в подвал и жестом приказал стоявшему на посту легионеру открыть дверь, предъявив пропуск. Хоть он и начальство, но орднунг, в смысле порядок, един для всех без исключения. Легионер отмахнул рукой приветствие и загремел замком. Борис оказался в длинном глухом коридоре, в стенах которого не было ничего, кроме кучи массивных железных дверей. Подойдя вместе с легионером к двери под номером тридцать пять, он остановился: кроме караульного никто, даже сам Господь Бог, не имеет право их открывать.

Легионер открыл дверь камеры и Борис вошёл внутрь. Там посреди камеры стоял Рэм, напротив которого сидел арестованный, нагловатого вида парень лет тридцати. Он сидел на стуле, который вместе со столом и ещё одним стулом, был единственной находящейся в камере мебелью. Одет парень был — сразу видно, не из бедной семьи.

На звук открываемой двери Рэм обернулся и приветственно махнул Борису в направлении второго стула: садись, мол, начальник, а я постою. Мне работать надоть. Борис молча присел и стал наблюдать происходящее.

— Ну, засранец, вот тебе и присутствие начальника! Будем на вопросы отвечать правдиво, или как? — продолжил беседу с арестованным Рэм.

— А начальника мало, — язвительно ответил засранец, — Я требую адвоката!

— Чего!? Я не ослышался? Кого ты, гадёныш, требуешь? — прошипел Рэм, — Ты, голуба, видать, не въехал, куда попал.

Борис вмешался в ход поучительной беседы:

— За что он тут?

Рэм обернулся и ответил:

— Старая, как мир, история. Он на паях с ещё одним козлом заключил где-то в Забугорье договор о том, что вывезет и захоронит кучу всякого токсичного говна. Бабло получили от буржуинов, лицензию на занятие этим какая-то сволочь им накатала, естественно, не бесплатно… Говно привезли к нам и захоронили. Методом выливания и высыпания на ближайшей от города свалке. Вот и всё.

— А вы это ещё докажите! — вякнул арестованный, — Как там с презумпцией невиновности?

— Постой, постой! — заинтересовался Борис, — А к нам-то его зачем?

— А по троечке, — хмуро сказал Рэм, с ненавистью глядя на парня, сидевшего нога на ногу.

Борис хмыкнул. На их жаргоне «по троечке» означало, что доказательств на задержанного маловато, но не смотря на это, в свете «Указа о повышении мер по борьбе с коррупцией и оргпреступностью» дело закрывать нельзя и поэтому засранца передали к ним в организацию, чтобы они, грешные, не пряником, так кнутом, но выбили бы из него показания. Им можно, у них руки развязаны. Крайняя мера, конечно, но случай не типичный. А Контора вынуждена работать в режиме соблюдения законности. Поэтому жрите его, господа легионеры, хоть поедом, но чтобы заговорил. Правда, судя по наглому тону паразита, Рэм ещё не применял к нему методику допроса третьей степени. Видимо, ждал Борисова одобрения, хотя бы и молчаливого. Борис потянулся и сказал с отсутствующим видом:

— По «троечке», так по «троечке».

Рэм ехидно улыбнулся и переспросил у оглоеда, провоцируя:

— Так про какую ты там перпузцию заикнулся?

Парень снисходительно усмехнулся и ответил, явно красуясь своим превосходством над этим солдафоном в эсэсовской форме:

— Презумпцию. Презумпция — это…

— Умный? — прервал его лекцию по юриспруденции Рэм.

— Ну…

— Телевизор смотришь? — продолжил Рэм, потихоньку приближаясь.

— Конечно, — забеспокоился тридцатилетний оболтус, почувствовав неведомую угрозу в этих вопросах.

— И рекламу? — Рэм остановился прямо напротив арестованного.

— Ну… иногда…

— А рекламу «Airwaves» помнишь?

— «Аэроволны», что ли? — переспросил окончательно сбитый с толку пациент.

— Ага. Как там она звучит? «Давно не захватывало дух?» — таинственно поинтересовался у него Рэм.

— Чего??? — обалдело посмотрел на Рэма тот.

— «Тогда попробуй это!!!» — заорал Рэм и изо всех сил въехал тому в поддых. Дух у того захватило по полной программе, покруче, чем у тех идиотов в рекламных роликах и явно надолго. Арестованный полетел кубарем со стула, схватившись рукой за солнечное сплетение и безуспешно пытаясь схватить ртом хоть глоток воздуха. Стоя над ним, Рэм закончил словами:

— Это были новые «Аэроволны» с ментолом, для дыхания. Может, хочешь ещё новые «Аэроволны» со вкусом мёда и лимона? Они для горла.

Парень, дыхание у которого теперь полностью восстановится не скоро, отчаянно замотал головой, справедливо полагая, что ещё одних «Аэроволн» ему сейчас просто не выдержать.

— Вот видишь, шеф: «свободное дыхание быстро и надолго», — удовлетворенно кивнул Борису в сторону корчащегося на полу в углу клиента, — Будешь теперь сам говорить, или дальше ругаться будем?

Клиент согласно замотал головой с такой силой, что казалось, она у него вот-вот отвалится. Борис встал со стула и направился к двери, давая Рэму рукой знак выйти следом за ним. Рэм сплюнул прямо на пол, сказал продолжающему валяться на полу арестованному: «Подъём. Хорош валяться, не на пляже. Водрузите своё седалище обратно на стул, сэр» и вышел вслед за Борисом в плохо освещённый коридор.

Выйдя из камеры, Борис развернулся к Рэму:

— Ну и на кой надо было меня дёргать? Сам, что ли, не мог справиться?

— Мне нужна была твоя санкция на допрос третьей степени, причём не по телефону, — хмыкнул Рэм, — Клиент, правда, хлипкий попался. Знал бы я, что он после первого тычка в пузо расклеится, само собой, не стал бы беспокоить ваше высокоблагородие. Хотя это можно было предположить: из богатенькой семьи паразит. В армии не был, дома видать, тоже ремнём никогда не драли. Золотая молодежь!

— Ну и слава богу, что почти без мордобоя обошлось, — заметил Борис, — Они там в Конторе нас вообще за мясников каких-то держат. Совсем работать не хотят: чуть что — сразу к нам по «троечке».

Рэм внимательно посмотрел на Бориса и тихо сказал:

— А кто же мы, по твоему? Давай уж смотреть правде в глаза. Мясники мы с тобой, Боря, мясники. «Исследователи и знатоки человеческих туш», опора новой партии и правительства. Всего три месяца прошло, а во что наша организация превратилась? С такими темпами мы, сам понимаешь… А с названием как вышло, а?

Борис вздохнул. С названием действительно вышло как-то некузяво. Сколько не старалось новое руководство внедрить в массы название «Чёрный легион», массы упорно продолжали называть их контору по старинке — «СС», забыв, что это отнюдь не имя собственное, а аббревиатура, да ещё и с немецкого. С символикой вышло вообще смешно. Сначала приняли стилизированную свастику, бывшую до того на вооружении РНС, но потом, поняв что никакой стилизацией людям глаза не замылишь, махнули на всё рукой и приняли свастику изначальную. Поговаривали, что если так дело пойдёт и далее, то и «Чёрный легион» канет в Лету, уступив место более привычному названию. Да и форма… Люди на улицах поначалу шарахались, потом как-то незаметно привыкли, а после того, как силами «Легиона» был полностью стёрт с лица N-ска печально известный цыганский посёлок, вместилище незаконной торговли оружием, наркотой и просто бандитское гнездо, нарыв на теле города, народ стал и вовсе с симпатией и дружелюбием поглядывать на «легионеров», вышагивающих по улицам N-ска. Правда, их здание до сих пор старались обходить стороной, а если уж выпала судьба пройти мимо их крыльца, опасливо оглядывались на застывших у парадного входа часовых в чёрной форме.