Шмиэл Сандлер - Мой любезный Веньямин

2

Вечером позвонил шеф сыскной конторы: - Сеньоры, - сказал он с акцентом, который выдавал в нем аргентинского еврея, - ботаник работает в зоопарке на должности австралийского динго. - Это на должности собаки что ли? - Да. - Позвольте, как же может человек работать на должности собаки? - Сеньоры, тут нечему удивляться, кругом безработица, а кормиться ведь надо. - Ну и что? - А то, - вдруг раздраженно отрезал шеф конторы, - что в зоопарке хоть и платят мало, зато пища есть - два раза в день, да и посетители подкармливают. Учтите, сеньоры, держать людей на должности зверей обходится сегодня государству дешевле. При этом две важные проблемы сводятся на нет: хоть как-то рассасывается проблема безработицы и компенсируется недостаток животного мира, который гибнет у нас вследствие небрежной охраны окружающей середы. Анатолий прервал аргентинца глупым вопросом: - У вас что - весь зоопарк укомплектован из людей? Шеф конторы сыска не ответил, он бросил трубку. - Хорошо замаскировался ботаник-то наш, - сказал Анатолий. - Да, - сказал я, - неплохо.

3

Мы пришли к ботанику. Он жил в клетке номер 61. - Оставьте меня в покое! - сказал беглец, как только мы вошли в клетку и поздоровались. - Вы лишили меня родины, вы оставили меня без соратников, я потерял учеников, я стал собакой Динго... А теперь вы хотите, чтобы я помогал вам? - гневно кричал он. Я понял, что этот человек, как все ученые, излишне экзальтирован и надо срочно перестраивать к нему подход. - Поймите профессор, - печально произнес я, - вас ждет слава, вы будете единственный ботаник на всю страну. - После того, как вы оставили ее без ботаников! - сказал профессор и заплакал. - Профессор, это сделали плохие люди и они будут наказаны. Ботаник молчал. У него была привычка ходить из угла в угол в своем кабинете, но здесь в клетке особенно не разгуляешься - ученый все время натыкался на железные прутья и тяжело вздыхал. - Профессор, мы обещаем вам полную безопасность, хорошую лабораторию и гонорар. Профессор думал недолго. Мысль быть единственным ему улыбнулась. - Хорошо, - сказал он, каковы гарантии безопасности? - Вас будут охранять профессионалы, на вашей машине мы установим пуленепробиваемые стекла. - Господа, - перебил ботаник, - я хочу знать в добро ли будет обращено все достижения нашей лаборатории? А то ведь мы ученые творим доброе, а вы, коммерсанты, все превращаете в деньги. - Профессор, о чем речь, разумеется, в добро. - Я согласен, господа, едем. Ботаник стянул с себя собачью шкуру, отклеил хвост - атрибуты его нынешней профессии - и мы вышли из клетки"

Глава тридцать пятая

Клавдия

Найти ее не составляло труда. Работая девочкой по сопровождению, она сделала небольшой капитал и открыла портняжную мастерскую, которая со временем превратилась в престижный дом моделей. Поначалу она шила сама. Этому искусству Клава выучилась в колхозе еще до того, как ее выдвинули на комсомольскую работу. Искусница она была знатная и вскоре от клиентов уже не было отбоя. Клава окружила себя умелыми модельерами из Санкт-Петербурга и заполнила израильские магазины пляжной одеждой. Меня она приняла за торгового агента, но когда я стал интересоваться, знавала ли она ранее человека по имени Уилл, глаза ее стали злыми: - Я зачеркнула свое прошлое, - сказала она, - и вас тоже прошу не напоминать мне о нем. От Клавы я ничего не добился, но по крайней мере, порадовался за нее. Она стала солидной женщиной, приняла гиюр, соблюдала кашрут, субботу и собиралась вскоре выйти замуж за выпускника одной из иерусалимских ешив известного своим служением Богу. Мне рассказали о нем в местном отделении абсорбции. Из любопытства я решил глянуть на хваленого жениха, и с удивлением узнал, что он выходец из России и зовут его Амнон. Этим именем в Израиле обычно называют бывших Толянов. Последнее обстоятельство возбудило во мне подозрения. Я нашел Амнона (он же Анатолий) в эйлатском раввинате. Это был статный широкоплечий мужчина в черном лапсердаке и в черной шляпе, гармонично оттеняющей седые пейсы. - Квод а рав, - спросил я, - знакомы ли вы с квантовой физикой? - Да в свое время я писал диссертацию на эту тему. - Я предполагал это, - сказал я и спросил теперь уже напрямую, - как вам удалось выжить? - Не понимаю вас. - Вас обработали молодчики племянника, а Уилла... - Простите, а вы к этому имеете какое-то отношение? - Дело в том, что Уилл погиб. Я его друг и пытаюсь найти убийцу. - Убит?! - Анатолий потрясено всплеснул руками. Драматический жест его показался мне вполне искренним, и я рассказал ему все, что произошло в "Абарбанель". - Вы знаете, никогда не забуду десятку, которую я получил у него на Аленби. Добрый был человек, но доверчивый и простодушный. - Сокрушался он. - Когда в последний раз вы виделись с ним? - Я ездил к нему раза два, после всей этой истории, пытался вытащить его из алкогольной пропасти. Увы, помочь ему я мог только деньгами, но он их быстро пропивал. - Мог кто-либо затаить на него зло? - Разумеется, Фридман, например. Возможно вы не в курсе - это был племянник. - Да, мне это известно. - У пьяниц, знаете ли, врагов не бывает. Впрочем, его могли уничтожить психи в больнице.. - Уважаемый ребе, - обратился я к нему, не решаясь назвать его Анатолием, - не могли бы вы... - Простите, - оборвал меня раввин, - в моем нынешнем положении я ничего больше не могу. Но, может быть, вам будет интересно послушать Бабуина и Федю. Они живут в Холоне, искать их надо через израильское общество гомосексуалистов.

Глава тридцать шестая

Расправа

Из дневника Уилла Иванова:

"У выхода из зоопарка нас встретила группа мужчин в черных костюмах. Сердце мое гулко забилось в тревожном предчувствии. Я приготовился к драке. Люди встречавшие нас, носили усы "сгустки" и фетровые шляпы на манер Бней-браковских ортодоксов. Руки они держали в карманах черных пиджаков. Когда мы приблизились к ним вплотную, вперед к нам внезапно выступил усатый дядя с плотной шеей. Мы с Анатолием сразу же признали нашего друга. - Здравствуйте жентельмены! - громко произнес он. Потом, обращаясь лично ко мне, прибавил, - как жисть, Уилл? Я молчал. - Как жисть говорю, Уилл? Али ты не рад мне, Уильям? Он вытащил из кармана "пушку", почесал дулом взмокший лоб и продолжил: - Я сторонник того, что хороший удар кулака имеет больше ценности, чем добрый исход дела. Но на сей раз я готов сделать исключение и предлагаю тебе мировую. - То есть? - сказал я. - То есть, отдай нам это мурло, - он показал на ботаника, - отдай бумаги старинушки и можешь катиться... - И снова он назвал район, который не обозначен на географической карте. Я не знал, что делать, и с ненавистью смотрел в его смеющиеся глаза. "Отдай, слышишь, Уилл!" Анатолий в это время как-то странно изогнулся и бросил ручную гранату. Нас заволокло дымом. Грянул выстрел. Рядом упал ботаник. Черный дым кудрявился над его трупом. В остервенении я кинулся на племянника. Ничего не было видно в дыму, но я нащупал его кадык. Он был острый и юркий. Он судорожно забился в моем кулаке. Я рванул его на себя. Кадык притих, я рванул еще... Чей-то кастет хрястнул по моим искусственным зубам. Я очнулся. Дым уже развеялся. Я увидел Анатолия. Он наклонился надо мной: - Босс, - сказал он радостно, - а ботаник-то жив! Я выплюнул зуб мудрости с левой стороны, резец с правой и воткнул себе в рот протез: - Где он? - Пошел менять брюки, болезный. - Жив, значит, курилка, а где Шмулик? - Вот он, морда, - Анатолий пнул связанного человека. Люди в порванных черных костюмах лежали здесь же. Их обгорелые шляпы висели на деревьях. Я поднялся, посмотрел на кадык племянника. Кадык был слегка поцарапан. - Гуд ивнинг, жельтмены, - сказал я глухим пещерным голосом. Кадык племянника дернулся. Он трусливо проглотил слюну: - Гут, конечно, гут, компанейро, - сказал он. - Собака! - я ударил его ботинком, - это тебе за Беллу, это за футболистов Португалии, - я ударил еще, - а это за святого отца из Лиссабонского собора. Племянник выплюнул зуб мудрости: - Знай, я, что там святой отец, - сказал он, - я бы не взорвал воздушный лайнер. - А футболисты, что не люди?! - возмутился Анатолий. Он тоже ударил Шмуэля по зубам. Шмуэль выплюнул клык. - Что будет со мной? - хрипло произнес он. - Да пошел ты... Теперь уже я назвал ему район, который не обозначен на географической карте. Вернулся ученый. Он был в новых брюках. Ему тоже захотелось попинаться и тоже, как выяснилось, за футболистов. Но мы не советовали: "Не стоит марать туфли, профессор" Мы бросили племянника в клетку номер восемьдесят три. В клетке жила пума. Нет, это не был какой-нибудь безработный. Это была настоящая африканская пума.