Ольга Онойко - Дикая раса

— Ты должна прийти в себя, — отозвалась Анжела уже из коридора. — Прямо сейчас.

— Зачем?

— Понимаешь, — спокойно сказала ксенолог терранского питомника, — нужно поговорить с Малышом. Для начала. А кроме тебя это теперь сделать некому.

Лилен сидела, вяло жуя. Вкуса у еды не было, и проталкивалась в горло она с усилием, как картонная. Майк сидел напротив, смотрел блестящими глазами, часто моргал и с явным усилием думал, что сказать. Не находил.

Анжела стояла у дверей кухни, словно отгораживая собой то, что было вне этих четырех стен. Руки скрещены на груди, взгляд сух и сумрачен.

Они двое были живые. Жизнью веяло, точно ветерком в прогорклой, застоявшейся духоте, и Лилен чувствовала, как приходит в себя. Этого не хотелось. Так скоро. Нечестно. Она еще не оплакала, не отстрадала…

— Для начала, — вдруг сказала она, заставив Майка вздрогнуть, а Анжелу — податься вперед. — А что потом?

— Потом ты посмотришь на маму, папу и мамин биопластик и попробуешь что-нибудь почувствовать, — деревянным голосом ответила ксенолог.

— Я не могу.

— Почему.

— Потому.

— Ты должна. Ты сможешь найти то, чего не найдет никакая полиция

— Отстаньте от меня все.

— Возьми себя в руки.

— Не хочу.

Анжела шагнула вперед и дала ей пощечину.

— Ну да, — совершенно равнодушно сказала Лилен. Помолчала и добавила, — Пусть Нитокрис ищет. Я переведу.

…она шагала в полосе прибоя. Волны, набегая одна за одной, сглаживали ее следы. Старейшая самка терранского питомника, Великая Мать, высидевшая и вскормившая сотни единиц вооружения, отзывалась на мольбу приемной дочери. Без торопливости, ибо у нее были другие срочные дела; но теперь Мать покончила с ними и шла на жалобный зов, к жилищам маленьких, мягкокожих думающих существ.

Прибрежные воды, пресные озера и скалы, трава и деревья джунглей принадлежали ей. Она ощущала их так же, как траву и ветки своего гнезда. Ничто не могло от нее скрыться. По ее власти, в соответствии с ее желаниями плодилась дичь, сменялась листва. В кругу своих мужей и детей она не нуждалась в имени, быв единственно Старшей, Старейшиной, Матерью, но для мягкокожих, поступивших под ее опеку, этого недоставало. Крохотные существа дали ей имя Нитокрис. Замысловатое сочетание звуков, которое произносили тоненькие голоса, нравилось. Мать принимала.

Уловив тревогу их мыслей, Старшая удивилась. Ее покровительство всегда было самой надежной защитой. Зря ли наставляла мужчин своего прайда? Напрасно ли гордилась ими? Погрузившаяся в глубокий сон Мать должна быть уверена, что никакая опасность ей не грозит. Иначе гибель. Таков закон жизни.

Приближаясь, Старшая все яснее понимала, что произошло, и недоумение ее возрастало. Склоняясь над крышей маленького белого гнезда, она уже осознавала все, что могла осознать; мысли, подобно дотошным детям, едокам молока, обшарили обстоятельства, вытащили на свет догадки.

Нечто неизвестное посетило ее владения; и Мать была гневна.

Нитокрис стояла над домом, точно дикое дерево — обугленное, накренившееся, в поблескивающей черной смоле. Длиннейший хвост огибал коттедж, тяжко лежал на цветущих травах, пересекал дорожку; он сам по себе казался отдельным драконом. Жуткие заостренные шипы топорщились, поднимались и опускались, точно дышали.

Двадцать девять метров от носа до хвоста огромной самки псевдоящера. Старая, гордая и могучая, она даже с Яниной не разговаривала никогда, только с Дитрихом и Игорем. И с Лилен.

Лилен когда-то сглупа надеялась, что чокнутый Макферсон испугается хотя бы Великой Матери.

Ошибалась.

Макферсон пришел в бурный восторг.

— Уй-ю! — присвистнул он, не вспомнив о неуместности восхищения здесь и теперь. Дитя.

— Снимать будешь? — исчезающе тихо спросила Лилен, глядя ему в затылок.

— А… — начал Майк; обернулся, обиженный и испуганный, — я… Лилен, ты что? Я что, похож на человека, который… — И поник, вспомнив, что чрезвычайно похож.

«Нитокрис», — подумала Лилен.

Та повернула громадную голову.

Броневые заслонки внешних век скрылись в карманах надбровных гребней, внутренние веки поднялись, и драконьи глаза нашли человека. Мягко, неспешно подступила плотная волна мыслей, поднялась, топя Лилен в себе, укутала, согрела, даря знакомое чувство абсолютной защищенности, спрятанности внутри этой смертоносной громады. Лилен подалась навстречу, позволяя сознанию Старшей слиться с ее разумом.

«Ты славная женщина, — без вступлений сказала нуктиха. — Очень злая. Отомсти».

Не было нужды спрашивать, за что.

«Кому?!»

Женщины нукт умели думать человеческими словами, если хотели. Но друг с другом драконы все же общались иначе. Раз за разом придавать пестрой и яркой психоэнергетической волне четкую форму было нелегко. Нитокрис не хватило слов, и она не стала утруждать себя.

…образы. Ощущения. Перемены в структуре мира. Мультисенситивность; гамма, в которой семь красок, семь нот для человека и семь миллионов для нукты…

Нечто неизвестное. Странное. Небывалое.

«Что это?» — спросила Лилен.

Ответ оказался простым и коротким.

Ничто.

Майк, оказывается, уже минуты две осторожно тряс ее за плечо, не понимая, что Лилен занята разговором. Думал, опять впала в прострацию. Она раздраженно дернулась, сбросив его руку, и зашагала в дом.

Малыш сидел над подругой, опустив голову. Плечевые лезвия выдавались над холкой. Он не притрагивался к своему экстрим-оператору, только качал тяжелой башкой, изредка тихонько, горько посвистывая. Лилен закрыла глаза, стиснула зубы. В приотворенное окно скользили звуки пробуждающегося леса, сумерки таяли, море дарило ветру влагу и соль…

«Малыш, — позвала дракона его дочь: для нукты не было разницы, он ли оплодотворил яйцо во чреве своей возлюбленной, или другой самец прайда. — Малыш, послушай меня… расскажи мне…»

— Лилен, — сказал ей в спину нудный бесчувственный Макферсон. — Извини, я идиот в некоторых вещах, ты знаешь…

Она с силой выдохнула через ноздри, почти зарычав.

— Не болтай, — посоветовала сквозь зубы.

— Мы не нукты, — отрешенно проговорил Майк. — У людей мало чувств, но зато мы умеем мыслить логически…

Пауза.

— Ну помысли, — с тихой ненавистью процедила Лилен. — Я послушаю.

Макферсон вздохнул.

— Так не бывает, чтобы два здоровых нестарых человека вдруг одновременно внезапно умерли, — начал он.

— Какая умная мысль.

— Ты тоже думаешь, что их… убили? — шепнул Майк.

— Нитокрис сказала — отомсти.