Андрэ Нортон - Мы, женщины (Колдовской мир, Превращение)

- Я позабочусь, чтобы у нас было больше, - проговорил он, все еще терпеливо. - Почему бы тебе не посмотреть, как дела у хранительницы? Если тебе действительно нечего делать, нужно поработать в огороде.

- У меня достаточно дел, - возмутилась она. - Просто кто-то заграбастал все писчие материалы. Отдай, Эгил! Мне нужно! Немедленно!

Он вызывающе улыбнулся.

- Немного меда в просьбе дало бы лучшие результаты, дорогая. - И рукой преградил выход из комнаты.

Арона пожала плечами, повернулась и начала осматривать свитки, которые он отобрал и отложил.

- Могу оставить тебе три полосы, - сказала она наконец. - Я без них обойдусь.

Выйдя со своей драгоценной добычей, она заперлась в своей комнате. Оказывается, он записывал баллады, которые пел ей. Раздражение смешивалось с пониманием: конечно, он не хочет, чтобы были забыты предания его народа. А делиться справедливо он так и не научился. Но зачем закрывать хранилище записей?

Что за люди жили в Кедровой Вершине?

Арона заглянула к ткачихе Элтее, просто чтобы поговорить об Эгиле с его младшей сестрой. Ловри восхищалась им. Она ничего не говорила о его злых шутках или о грубости, но хвастала:

- Никто к нам не пристает, когда он рядом.

Ближайшая к Эгилу по возрасту среди пришелиц Леатрис делилась своими словами, как драгоценными пряностями.

- Он красив, - восхищалась она. - Он честолюбив. Все говорят, что когда-нибудь он станет большим человеком. - Другими словами, Леатрис его захвалила.

Хозяйка мулов Дарран заметила:

- Хороший работник. Говорит гладко. Любит командовать. Умеет обращаться с мулами.

- Эгил? - с энтузиазмом воскликнул Осеберг. - Он лучше всех!

Арона уселась на край рабочего стола в кузнице.

- Он не ревнует, что вы с Бритис стали сестрами-подругами?

Осеберг засмеялся.

- Ревнует? Он рад. Сам мне сказал. Во всяком случае она не в его вкусе. - Лицо его омрачилось. - Но это ужасно: я вижусь с Бритис, только когда мамы нет поблизости.

Осеберг любит Эгила. Каковы бы ни были его манеры, у Осеберга доброе сердце.

Бритис с удовольствием рассказала Ароне, каково жить с он-чужаком.

- Приятно! Как сестра-подруга, только лучше. О, конечно, у Осеберга бывают странности, - призналась она. - Она ужасно расстраивается из-за того, что я должна буду ходить к фальконерам. Она просила меня больше этого не делать. Но мне сейчас это и не нужно!- Она хихикнула, наклонила голову и посмотрела застенчиво. - Делать детей таким образом гораздо приятней. Ты должна сама попробовать. - Бритис немного подумала. - Осеберг хочет, чтобы я делала всю работу по дому, а она сама работает снаружи, но она такая сильная и так много успевает, что это только справедливо. - Она поджала губы. - Но Осеберг не приходит ко мне, пока не убедится, что ее ужасная старая мать не умрет с голоду и не замерзнет. Я считаю это справедливым: она все-таки ее мать.

Неужели в Эгиле есть нечто такое, чего она, Арона не видит? Она нанесла еще один визит. Отправилась на новую ферму, которую дали матери Эгила в обмен на котел. Госпожа Элизабет, подоткнув юбку и обвязав волосы шарфом, работала мотыгой в поле. Эгил пообещал ей: "Ты не будешь работать на земле, мама. Я всё сделаю". И убежал в Дом Записей, оставив ее с фермой которую она не хотела, и со всей работой, которую здесь нужно выполнять. Он лжец, хулиган и безнадежно избалован. Арона нерешительно постояла на дороге потом окликнула хозяйку.

- Знаешь, он ведь у меня старший, - говорила госпожа Элизабет. Они сидели на крыльце и пили травяной чай. - До сих пор я одна не могу заработать на жизнь. Наверно, я его слишком избаловала. Но у него не было ни дяди, ни старшего брата, чтобы поставить его на место. И, конечно, он был наследником пекарни Харальда. - Она взглядом спрашивала, что именно и почему интересует Арону.

Арона, которая сама была старшей в большой семы и всегда выделялась среди других девочек, кивнула Госпожа Элизабет, плохо владеющая языком деревни так же мудра, как старейшие.

- А почему ты разрешаешь ему говорить за тебя? - спросила она. Разрешаешь указывать тебе, что делать, и соглашаешься на то, чего не хочешь? Ты его мать, а он все еще девушка! Почему он иногда действует как хулиган, а потом становится мягким и нежным? Почему он считает, что госпожа Нориэль может поступать, как фальконер? И почему он всегда считает, что только он прав?

Элизабет покачала головой и негромко рассмеялась.

- Ты не знакома с матерью его отца. Норин была такой же несгибаемой, как Хуана, но умнее и очень хорошо говорила... когда это ей было нужно. Эгил похож на нее, и пока она была жива, он был ее любимцем. В этом-то и беда.

Тут на пороге показалась Хуана, дочь Гунтира, и презрительно хмыкнула. Госпожа Элизабет покачала головой.

- Я ведь не могла допустить, чтобы она умерла с голоду.

Арона слышала, что Хуана, дочь Гунтира, поселилась в одном из домов посещения, работала там в огороде и жила тем, что могла занять у изголодавшихся жительниц деревни и родственников. "Так ей и надо", - думала Арона, вспоминая, какое лицо в тот день было у госпожи Нориэль. Но Осеберг, дитя Моргата, не должен разрываться между своей матерью и ее недругами.

Эгил открыто восхищался глупостью Хуаны и спел Ароне несколько баллад, в которых рассказывалось о женщинах, предпочитавших смерть "бесчестью". Бесчестье - это когда их заставляли заводить ребенка против желания. Спросив его, какое отношение это имеет к предложению дружбы госпожи Нориэль, Арона выслушала его ответ с растущим изумлением.

- Эгил! Это противоречие в терминах! К тому же даже если бы тетя Нориэль была способна сделать такое, она никогда бы не сделала.

"Госпожа Элизабет слишком добра, и это делает ее легкой добычей", - с опустившимся сердцем подумала Арона.

Волшебница отказалась разговаривать с Эгилом. Она сказала, что это связано с тайной сознания, а ее нельзя нарушать, если жизни не грозит опасность. Арона прикусила губу, думая о ней. Может ли помочь ей госпожа волшебница? Жители деревни и так косо на нее посматривают и делают за спиной знаки "убереги меня от фальконера", когда она проходит. Не хотят навлекать на себя неудачу.

- Меня винят в Повороте, - объяснила волшебница Ароне, когда та спросила ее об этом.

- Но ты спасла нас от худшего, - возразила Арона, вспоминая ужасную ночь в пещере.

- Но люди помнят, что мы начали Поворот, - мягко добавила волшебница. И если у меня была возможность спасти их от худшего, почему я вообще не предотвратила ужасы этой зимы? Это старая, старая история, девочка. Но я передам твои сомнения относительно Эгила старейшим.

Арона покачала головой.

- Слишком быстро после последнего собрания. Я от всех слышу, что они не хотят больше ссор. А Эгил ведет себя прекрасно на виду у старух, - с горечью вздохнула она. - Госпожа Марис не хочет слышать о нем ничего дурного.