Александр Казанцев - Спустя тысячелетие

— Да-да, конечно! — повторил командир звездонавтов и получил удар палицы по плечу.

Такой же вопрос был задан и всем остальным звездонавтам.

Каждый из них ответил утвердительно. В толпе их поняли без перевода.

— Пользоваться ли кто-либо из вас благами своего времени, машинами, верхними этажами зданий? Питаться ли растениями, выращенными жившими тогда земледельцами? — задал следующий коварный вопрос Урун-Бурун.

И опять все услышали утвердительные ответы.

— Верно ли развивалась цивилизация вашего времени, приведя к потере Землей защитного покрова, спасавшего ее от ярости Солнца?

— Нет-нет! — ответил Бережной, а за ним и другие.

— Так не разоблачили ли вы сами себя признанием, что пользоваться всеми теми благами, которые отравить и повредить воздушный покров Земли, на которой жили?

— Нет-нет! — решительно запротестовал Бережной.

Нет-нет! — поддержал его Вязов, а потом Федоров, Галлей, Крылов, Надя.

— Разоблачение завершено! — возвестил Урун-Бурун. — И чтобы преступные предки не думали, что только они цивилизованны, а судят их дикари, пусть выслушают они сейчас на своем языке обвинительную речь самого образованного бурундца.

Этим «образованным» обвинителем оказался лысый Жрец.

Его фигура, обычно сутулая, выпрямилась, лысину скрыла похищенная, вероятно, в храме «Креста и Доброты» тиара. Он простер в негодующем жесте Руку к обвиняемым и начал на высокой ноте, на Ужасном древнекнижном языке звездонавтов:

— Великий вождь, справедливейший судия, верно сказал, что стоящие здесь живые предки разоблачены! Правдивый свидетель поведал всем, как само Божество вынудило подняться залегших на дне озера предков, дабы ответили они нам за злодеяния своих современников, которым или помогали, или молчанием потворствовали, обделив нас, своих потомков, всем, чем пользовались сами, в чем и признались!

Он передохнул и начал снова, нагнетая истерику:

— Но мы с великим вождем, препровождая преступников сюда для суда над ними, видели не только шестерых стоящих перед нами, но и седьмого — ублюдка, их отродье, которому не уйти от суда.

Жрец удовлетворенно заметил, как недовольно нахмурился вождь.

Майда, подражая истеричному тону Жреца, выкрикнула перевод, издавая лающие звуки, но упоминание о ребенке проглотила. Ее мог поправить только Урун-Бурун, но он не сделал этого, не призвал женщину к ответу. Жрец же был слишком занят своей речью.

— Чтобы добыть себе тепло и силу, предки не гнушались сжиганием бесценных горючих материалов, не доставшихся нам. Дымы уходили вверх, но не рассеивались, оставаясь в вышине, мешая Земле охлаждаться от нагрева Солнцем. Они словно укутали ее холстом. Так нарушилось созданное Божеством равновесие Природы. Замерзшие в свое время в стране холода льды начали таять. И вода от них переполняла земные водоемы. Началось затопление Земли. Если у ненавистных предков основным принципом жизни было: «После нас хоть потоп», — то они добились своего. Божество в гневе своем наслало на Землю потоп, страдать от которого пришлось новым поколениям. Но жадные предки не остановились! Помимо сжигания иссякающих горючих веществ, они стали добывать тепло и силу из особых камней, невидимо светящихся, несущих смерть. И эта смерть преступно распространялась ими по всей Земле.

— Однако он действительно начитан, этот образованный бурундец, — тихо заметил Бережной и снова получил удар палицей по тому же плечу.

Майда старательно переводила, многого не понимая.

А Жрец продолжал:

— Рассеянная смерть витала в воздухе, таилась в земле, в воде, губя людей. И этого предкам было мало! Услаждая свою жизнь, они научились делать удобные для себя вещи, но при этом выпускали в воздух не просто отраву — это было у них в обычае, — а некую зловредную пакость, пожирающую кожу Земли, которая обнимала ее на большой высоте, защищая все живое от губительной ярости Солнца. И на уцелевшей после потопа суше погибали и растения, и животные, и люди. Выживали только те, кто укрывался под сводами от губительной, невидимой части солнечного света. Вместо зеленых появились синие растения.

«Ну и дикарь! Даже про озоновый слой ему известно!» — на этот раз лишь мысленно произнес Бережной и обменялся взглядом с Никитой Вязовым, стоявшим рядом «по росту». Тот сразу понял его.

Вряд ли из перевода Майды бурундцы уяснили суть обвинения. До них дошло лишь то, что в давние времена предками делалось нечто недозволенное, губительное для ныне живущих. Рассказ о повреждении озонового слоя понимать им не требовалось.

Урун-Бурун, очевидно зная все наперед, удовлетворенно слушал с непроницаемым, важным видом, сидя в поставленном для него у копыт чугунного коня стариннейшем кресле.

— И пошли по Земле уродства и болезни, человечество стало вымирать. Некому стало работать в мастерских, некому стало взращивать плоды Земли или учить людей знаниям предков, — как мы видим сейчас, вредным знаниям. Издавна известно, что беда никогда не приходит одна. Вымирание человечества ускорилось ниспосланными Божеством болезнями. Погибших было как звезд на небе! Уцелевшие женщины рожали уродов или оставались бесплодными. И все из-за радостей и удобств, которые доставляли себе их предки. И в конце концов из всего несметного населения Земли осталось только избранное Божеством племя бурундцев на берегу реки-кормилицы в теперешнем Городе Руин. Кто ответит за величайшие преступления перед человечеством? Кто?

Кто виноват в судьбе несчастной?Злодей ли, прихвостни, толпа ли,Что ради выгоды сейчаснойЛюдей и Землю растоптали?

«Он и это знает», — подумал пораженный Бережной и взглянул на Надю. Она стояла с привычно вскинутой головой; прикрыв веки, показала, что понимает командира.

— Кто виноват? — уже кричал Жрец. — Все виноваты, жившие тогда. И, конечно, те, кто волею Божества поднялись со дна озера через тысячу лет, вкусив все прелести прежней жизни на изуродованной ныне Земле. И пусть теперь они, захваченные нами, ответят за всех, кто при них или вместе с ними творил чудовищные злодеяния! Смерть ненавистным предкам, посланным нам для возмездия! Мучительная смерть им! — закончил он.

Урун-Бурун важно сказал:

— Прежде чем вынесу я вам свой строгий приговор, позволено будет каждому из вас, как принято у цивилизованных, попробовать оправдаться здесь перед всеми. Убеждайте нас в своей непричастности ко всему услышанному, ответьте, как вы боролись против обездоливания потомков. Или просите мерзко и слезливо, ползайте, молите о пощаде. Начинай, ты, грузный, долговязый, живший здесь тысячу лет назад, болтай на своем вычурном языке! Падай на колени, клянчи!