Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)

Один под видом странника Гримнира, захваченный в плен <...> мучился между двух костров...

Потом уже, вечером, когда Веня доставил меня домой и отправился на некое, кажется, романтическое свидание, я довольно долго не решался открыть книжку.

Сперва от корки до корки прочитал газету, в которую она была завернута.

Добив первую полосу, понял, что газеты я ненавижу - все, огульно, без разбору, как культурное явление, как повод для создания определенного рода текстов, как принцип их организации. Однако в сторону не отложил. Куда там! Обеими лапками вцепился в спасительное чтиво: обладание газетой словно бы каким-то непостижимым образом давало мне право оттягивать момент, когда придется открыть книжку под названием "Лабиринт". Именно что "придется". О таких понятиях, как "желаю", "жажду", "не терпится", - и речи не шло.

Я прекрасно понимал, что на самом деле не хочу получать ответы на бесчисленные свои вопросы. Что мечтаю оставить все как есть. Выбросить проклятую книжку в мусоропровод. Выпить коньяку и лечь спать. Проснуться, позавтракать, как-то скоротать время до вечера. Пожить еще недельку-другую у доброго дяди Вениамина, потом снять квартиру, спрятать блокноты, фотографии и прочие свидетельства забытой старой жизни куда-нибудь на антресоли, занять себя какой-нибудь полезной высокооплачиваемой деятельностью, с девушкой хорошей познакомиться и...

И?

Да какая, к чертям собачьим, разница, что там, после союза "и"? Мне бы намеченные планы воплотить, спокойно, последовательно, без метафизических помех, а там - видно будет. Но, в то же время, было совершенно очевидно, что ничего у меня не получится. Я знал, что сейчас потяну еще время: ну, полчаса, в лучшем случае, час, а потом открою книжку, прочитаю ее от корки до корки, и...

Ох! Даже если окажется, что она не содержит ни крупицы интересующей меня информации, буду копать дальше, звонить в издательство, искать настоящего автора, выяснять, почему придуманное мною когда-то имя оказалось на обложке, тыкаться во все темные углы, пока не узнаю... Не узнаю - что?

Ответ на этот вопрос не поддавался формулировке, но, определенно, существовал. А мое желание докопаться до истины походило на настоятельную потребность гусеницы свить кокон: невозможно противостоять зову собственной природы. Не факт ведь, что гусеница хочет, мечтает, торопится стать бабочкой. Возможно, ей так же страшно, как мне. Но она не может иначе.

Вот и я.

Открыл.

Наконец.

Книжку.

Глава 39

Ой Иясе

Ой Иясе ночами, невидимая, бегает по дому, шуршит, плачет, всячески беспокоит людей.

И прочитал: "Никогда не знаешь, где тебе повезет..."

Такое начало меня вполне устраивало. Я расслабился и попробовал просто получить удовольствие от чтения. Худо-бедно получалось. Не шедевр, конечно, но... Довольно увлекательно. Да и главный герой, от лица, которого велось повествование, был мне весьма симпатичен. Даже более чем. Практически любовь с первого взгляда.

Пушной зверь песец подкрался незаметно. Он подождал, пока я схожу на кухню, заварю себе чай, утяну из буфета плитку шоколада, устроюсь поудобнее в глубоком кожаном кресле - словом, утрачу бдительность. И вот тогда-то оный пушной зверь плотоядно облизнулся и ринулся в атаку.

Выглядело это следующим образом. Я добрался до страницы за номером 57 и прочитал:

"В темноте того, что мы принимали за зеркало, что-то шевельнулось. На нас уставились странные холодные глаза, мерцающие тем же бесцветным холодом, что и паутина. Их свет слегка приоткрыл перед нами нечто похожее на морду дохлой обезьяны. Особенно отталкивала и в то же время завораживала влажная темнота провала на том месте, где у млекопитающих обычно располагается рот. Провал обрамляло нечто вроде бороды, но, приглядевшись, я с отвращением понял, что "борода" живая. Вокруг омерзительного рта существа шевелились заросли каких-то паучьих лапок: тонких, мохнатых и, кажется, живущих своей собственной жизнью."

Я повел себя вполне достойно. То есть, обошлось без испачканных штанов, сердечных приступов и утробного воя. А что потом холодным облился так ведь это, можно сказать, мое личное, интимное, телесное дело... Ну да, обошел дом, повернул все выключатели, по-детски полагая, что в освещенном помещении ничего страшного случиться не может. Ну, начал набирать номер Вениного мобильного телефона, было дело, но ведь на четвертой уже цифре заставил себя опустить трубку на рычаг. Вот еще - человека в разгар свидания из постели выдергивать. Новость литературно-мистическую сообщить? Так ведь успеется еще. А если не успеется, значит так тому и быть. И, ради бога, не тяни ты дрожащие свои лапки к телефону. Отойди от аппарата. Да не на шаг, а на три метра хотя бы. Вот так, молодец. Сядь. Подыши диафрагмой. Медленно и торжественно, ага. Продолжай, у тебя неплохо получается.

Смешно сказать, но именно так и я привел себя в порядок. Внутренний педагог успокоил внутреннего ребенка. Я наблюдал за их диалогом не без удивления: вот уж не ожидал, что в критических ситуациях мне есть на кого положиться. Оказывается, на себя, любимого - вполне можно. Он молодец, этот Макс.

У меня даже хватило выдержки снова взяться за книгу и еще раз перечитать страшный фрагмент. Дабы не вышло потом, что меня подвело разыгравшееся воображение. Нет, вроде бы, описание чудовища действительно в точности совпадало с моими воспоминаниями о прекрасном видении в уборной канадского бара. Никаких объяснений этому феномену я искать не стал, а просто, хвала дыхательным упражнениям, взял себя в руки и дочитал повесть до конца. Убедился, что все закончилось хорошо. Чудовище сдохло, герои отправились праздновать победу. Ну и мне, соответственно, полегчало. Даже на зеркала взирал теперь без страха. Почему-то решил, что если уж книжное зазеркальное чудище окочурилось, значит, и у нас тут все будет в порядке. Непрошеные гости не станут шлепать босыми щупальцами в полумраке широченного коридора. Никто не придет, чтобы съесть нас на рассвете. Даже от помощи платных уфологов и экстрасенсов мы, возможно, гордо откажемся. Сами справимся как-то. В случае чего, провернем описанный в книжке фокус, подсунем монстру второе зеркало - и пусть разбирается со своим двойником...

Двойником?

Ну да. Отражением.

И тут я вспомнил собственного двойника - то ли из сна, то ли из не-сна, черт не разберет, что это было. Он был насмешлив и печален, говорил, что написал эссе о смерти литературных героев, и тут же умер сам; предлагал мне пожить вместо него и попробовать "выправить курс" - что за нелепое выражение...

И тогда я испугался еще раз.

По-настоящему испугался.

Никаких логических построений я не производил, но вывод сделал: со мной что-то не так. Ох, не так!